— А то, что у нас под столом волк.

Крёса-Майя немедля принялась рассказывать про волков, а обрадованные Эмиль и Ида вылезли из-под стола, чтобы ее послушать. Ну, теперь страху не оберешься, это уж точно; про какие только ужасы не рассказывала Крёса-Майя! Если не об убийцах и ворах, привидениях и призраках, то уж непременно о жестоких казнях, страшных пожарах, жутких бедствиях, смертельных хворях или о лютых зверях вроде волков.

— Когда я была маленькой, — вздохнула Крёса-Майя, — у нас в Смоланде от волков просто спасу не было.

— А потом небось пришел Карл Двенадцатый и пострелял всех до одного, чтоб им пусто было, — встряла Лина.

Крёса-Майя обозлилась: хотя она и была стара, но все же не такая древняя старуха, какой хотела изобразить ее Лина.

— Болтаешь, будто что понимаешь, — огрызнулась Крёса-Майя и замолчала.

Но Эмиль стал к ней подлизываться, и она снова принялась рассказывать про злых волков и о том, как рыли волчьи ямы и ловили в них волков в те времена, когда она была совсем маленькая.

— Стало быть, Карлу Двенадцатому незачем было приходить… — начала Лина и тут же осеклась.

Но было уже поздно. Крёса-Майя опять обозлилась, да и неудивительно. Король Карл Двенадцатый, скажу тебе, жил лет двести назад, и Крёса-Майя уж никак не могла быть такой древней старухой.

Но Эмиль снова стал ластиться к ней. И тогда она рассказала про чудищ еще пострашнее волков, которые выползали из логова лишь лунными ночами и неслышно крались по лесу. Чудища эти умели говорить, сообщила Крёса-Майя, ведь они были не просто волками, а оборотнями — полулюдьми-полуволками, и опаснее их никого на свете не было. Встретится, бывало, этакое чудище при лунном свете — пиши пропало, ведь страшнее зверя не придумаешь. Поэтому по ночам, когда светит луна, людям из дома не надо и носа высовывать, сказала Крёса-Майя и осуждающе посмотрела на Лину.

— Хотя Карл Двенадцатый… — снова начала Лина.

Крёса-Майя в сердцах отшвырнула карды[12], которыми чесала шерсть, и сказала, что ей пора домой, мол, стара она и сильно притомилась.

Вечером, когда Эмиль и Ида лежали в кроватках в горнице, они снова заговорили о волках.

— Хорошо, что теперь они здесь не водятся, — сказала Ида.

— Не водятся? — переспросил Эмиль. — Откуда ты это знаешь, раз у тебя нет волчьей ямы, чтоб их ловить?

Еще долго Эмиль лежал с открытыми глазами и думал о волках, и чем больше он думал, тем больше убеждался, что, будь у них яма, в нее обязательно попался бы волк. Задумано — сделано, уже на следующее утро Эмиль принялся копать яму между столярной и кладовой. Летом здесь буйно росла крапива, а теперь она лежала на земле, черная и увядшая.

Волчью яму надо рыть долго, чтобы она была глубокой и волк не мог бы выбраться из нее, если уж туда угодит. Альфред помогал Эмилю и время от времени брался за лопату, но все же яма так и осталась невырытой почти до самого Нового года.

— Не беда, — говорил Альфред, — волки все равно не выйдут из леса до зимы, пока не похолодает и у них от холода животы не подведет.

Маленькая Ида задрожала от страха, представив себе изголодавшихся волков, которые студеной зимней ночью выйдут тайком из леса, подкрадутся к дому и завоют под окнами.