Як оглядел ее с головы до ног взглядом, полным неудовольствия.

Начали прибывать гости, Фэй и Як встречали их в передней. Мужчины привезли с собой тощих женщин в одежде 34-го размера, подкачавших себе щеки, чтобы те не вваливались и не выглядели истощенными. Взгляд Яка переходил с них на нее, и она чувствовала, что не соответствует тому образу, который он желал представить своим гостям.

В самый разгар поедания закусок Жюльенна проснулась. Фэй поднялась, чтобы пойти к ней, но рука Яка, положенная на ее ладонь, заставила ее снова сесть на место. Она умоляюще смотрела на него, но его взгляд был суров.

Фэй натянуто улыбалась гостям, пока ее дочь надрывалась в детской. Некоторые женщины с сочувствием смотрели на нее, в то время как мужчины посмеивались и отпускали комментарии типа: «Им полезно немного проветрить легкие».

Наконец к Жюльенне пошел сам Як. Он вышел, неся дочь на руках. Лицо у нее распухло от плача, пижамка промокла от слез. Лицо Яка перекосилось от ярости, словно это Фэй заставила Жюльенну так долго плакать. Не говоря ни слова, он протянул ей девочку, и Фэй с благодарностью прижала к себе маленькое тельце дочери. Гнев Яка все еще вибрировал в ней. Смех мужчин эхом отдавался в красиво обставленной столовой. Но сочувствующие взгляды женщин жгли душу.

Что она натворила? Как дошла до такого?

…Фэй охнула и села в постели. Ее трясло, она была вся в поту.

«Это всего лишь сон, — сказала она себе. — Просто сон». Но взгляд Яка по-прежнему обжигал ее. Она снова улеглась, ощущая, как пульс стучит в ушах. Як всегда при ней. Ей никогда не прогнать его из своих снов. Он всегда присутствует. Он остался частью ее жизни.

Фэй положила мобильный телефон обратно в сумочку и стала рассматривать разные наручные часы, которые показывал ей лебезящий продавец. Это был ежедневный звонок из полиции — удостовериться, что с ней всё в порядке.

Ее внимание привлекли часы марки «Патек Филипп», стоившие триста пятьдесят тысяч крон. Фэй понимала, что это полное безумие — покупать такие часы мужчине, с которым она знакома всего несколько недель. Но чувство подсказывало ей, что она поступает правильно. Фэй улыбнулась, вспомнив о портрете Данауэй, который уже занял свое место на стене в гостиной, и кивнула продавцу в ответ на вопрос о том, определилась ли она.

— Я беру вот эти, — сказала Фэй и протянула свою карту «Центурион».

Продавец сложил руки.

— Прекрасный выбор! — выпалил он.

Ситуация с женой Давида Юханной начинала действовать им на нервы. Фэй не могла не заметить, как плохо Давиду, хотя тот и пытался держаться стоически. Похоже, Юханна никак не могла смириться с мыслью, что у него теперь новая жизнь, и старалась любой ценой удержать его. Она по-прежнему отказывалась подписать бумаги о разводе, хотя Давид согласился отдать ей половину состояния. На самом деле у них имелся брачный договор, по которому ей не полагалось ничего из того, что принадлежало ему. Фэй восхищалась Давидом.

На вопрос о гравировке на часах Фэй ответила отрицательно. Пока она подписывала кучу бумаг, которые придвинул ей продавец, в сумочке снова завибрировал мобильный телефон. Номер был незнаком, и поначалу она собиралась не отвечать. А вдруг это Як?