От него самого. Лекарство пить не стал. По причине: «если нас посадит в лужу – сам же вытащит наружу». Встал и пошел. Ноги еще держат, пить-есть не хочется, значит, вперед! Навстречу тому, что ждет впереди! Что там впереди – Каскелен? Нижний план бытия? Все равно! Все равно там будем – не в Каскелене, так в плане, у демонов в лапах!

Так и шел, не то час, не то год, пока не свалился от усталости. И в усталости была паутина. И странная какая-то паутина. Я словно висел в ней, но не прилипнув, а как будто левитируя в ее окружении. Не знаю, как даже это точно описать. И нити паутины – это были не сплошные нити, а как бы висящие в воздухе многочисленные буквы V, как бы цеплявшиеся друг за друга. И чувствовалось какое-то биение жизни в них. Коснешься их рукой – тебя как будто электрическим током ударяет и перед глазами возникает картинка – рисунок например. Протянул руку дальше и коснулся другого звена паутины – видишь замок, сильно разрушенный временем, но все еще мощный, на берегу озера. Другого звена коснешься – появляются тексты, и иногда на знакомом языке, но чаще на незнакомом. Снова протянул руку вправо, коснулся и увидел нечто вроде фильмы. Трое молодых людей, хорошо поддатые, подошли к памятнику, изображающему связанного юного солдата, и пытаются памятник освободить. Шестиметровую фигуру опутывали железные веревки в руку толщиной – и эти путы они вручную разогнуть хотели!

От смеха я как-то откинулся назад и выпал из этой не то сети, не то паутины. И опять я в пещере, и опять идти надо. Об этой диковинной сети ничего сказать не могу – нет у меня таких слов, чтобы отобразить безграничное удивление от нее. И что это такое – тоже непонятно.

Глоток воды, собрался и пошел снова.

Шел, пока ноги не стали заплетаться, после чего стащил ранец, пристроил его под голову, поставил сторожки и лег. Сон был приятный. Видел я дочку, играющую с кроликом на полу. Зверек бегает за мячиком, дочка за ними обоими, Потом кролик устал и лег у кресла отдохнуть. Разбросал задние лапы и хотел подремать. Но не тут-то было – дочка подошла, села рядом и стала его гладить. Ну дочкин зверь был вовсе не против. Поэтому, когда она убирала руку, то он снова подсовывал голову под ее руку, как бы говоря – продолжай, пожалуйста, продолжай.

Потом они вдвоем бегут на кухню к маме, чтоб получить нечто вкусное. И дочка яблоко съедает, и ушастому достается кусочек яблока. Дальше игра продолжается. Анюта подносит к носу Масика лист бумаги. Зверь вцепляется в него зубами и отрывает полоску бумаги. Лист снова ему подсунут. И так, пока лист не переведен на полоски. Потом папа будет ругаться, потому что он на нем нечто нужное написал. А они оба результатом довольны.

Я проснулся. Лицо было мокрым. Достал из ранца последний чистый платок и вытерся. Щетина – это уже не щетина, а борода, но истреблять ее буду уже после всего.

Отдал дань природе, сжевал пару галет, запил водой. Все, встаю и иду.

Вспомнил кролика во сне. Улыбнулся. Еще вспомнил, как Алина, когда кролик вес набирать начал, говорила ему, что если он будет так обжираться, то скоро будет сам на свое жабо наступать. Но кролик не внял доводам разума, а внял доводам желудка. Иду. Дошел до поворота влево, и там в лицо ударил ветер.