– Каждая проблема – это чья-то возможность, – чопорно произнес Мокриц.
– Если ты еще раз разозлишь Витинари, тебе представится уникальная возможность больше никогда не покупать шляп.
– А мне кажется, ему нравится некоторая оппозиция.
– И ты можешь знать наверняка, до какой степени?
– Нет. И мне это нравится. С точки невозврата открывается великолепный вид.
Мокриц открыл хранилище и поставил ящик на полку. Он казался одиноким и потерянным, но Мокриц еще мог расслышать мерный стук печатного станка на монетном дворе, где работники Шпулькса трудились в поте лица, чтобы предоставить ящику компанию.
Дора Гая, прислонившись к дверному косяку, внимательно за ним наблюдала.
– Говорят, что в мое отсутствие ты занимался всякими опасными вещами. Это правда?
– Мне нравится заигрывать с опасностью. Это всегда было частью моей жизни.
– Но ты ничего такого не делаешь, когда я здесь, – сказала Дора Гая. – Я достаточно щекочу тебе нервы, да?
Она приблизилась. Каблуки, конечно, помогали, но Шпилька могла двигаться как змея, которая пытается идти от бедра, а строгие, узкие и вызывающе скромные платья, которые она носила, оставляли воображению все, и это воспламеняло гораздо сильнее, чем если бы не оставалось ничего. Догадка всегда привлекательнее факта.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила она, бросила окурок на землю и наступила на него каблуком.
– О копилках, – ответил Мокриц немедленно.
– О копилках?
– Да. В форме банка и монетного двора. Чтобы дети с малолетства учились экономить. Деньги нужно будет опускать в щелочку, где Мелкая Монета…
– Ты серьезно думаешь сейчас о копилках?
– Нет. Это я так заигрываю с опасностью.
– Так-то лучше.
– Хотя согласись, идея-то хоро…
Дора Гая схватила Мокрица за плечи.
– Мокриц фон Липвиг, если ты сейчас же меня крепко не поцелуешь… Ой! Здесь внизу что, блохи?
Вокруг точно начался ураган. Воздух в хранилище превратился в золотую дымку. Это было бы красиво, если бы не было так тяжело. Прикосновение золота жалило.
Мокриц схватил Дору Гаю за руку и вытащил за дверь. В это время обильные частицы превратились в сплошной поток. Там он снял шляпу, которая отяжелела так, что сдавило уши, и стряхнул на пол небольшое золотое состояние. Хранилище наполнилось уже наполовину.
– Ох, нет, – простонал он. – И ведь все только начинало налаживаться…
Эпилог
Белизна, холод, запах крахмала.
– Доброе утро, милорд.
Космо разлепил глаза. Сверху вниз на него смотрело женское лицо в белом чепчике.
Ах, значит, все сработало. Он так и знал.
– Не желаете ли подняться? – спросила женщина и отошла. За ней стояло двое крепко сложенных мужчин, тоже в белом. Все так, как и должно было быть.
Он опустил взгляд на то место, где должен был быть целый палец, и увидел забинтованный обрубок. Он никак не мог припомнить, как же это вышло, но ничего страшного. Ведь чтобы измениться, нужно не только что-то приобрести, но и что-то потерять. Все в порядке. Видимо, это больница. Все в порядке.
– Это больница, не так ли? – спросил он, усаживаясь на кровати.
– Очень хорошо, ваша светлость. Вы в отделении Витинари, кстати говоря.