Он уже ничего не видел — мрак с красноватым оттенком застилал ему глаза. Неожиданно сквозь громкие завывания огня Ларри услышал громкий сухой треск, веревка в его руках резко дернулась и задрожала. Его стало раскачивать словно маятник. Перестав работать руками, Ларри почувствовал, что ему стало легче дышать, хорошее дыхание — вот что больше всего требовалось ему в эти минуты.

Волнуясь за Элис, он посмотрел на нее, чтобы проверить, как там она, и встретил полные надежды глаза девочки. Этот взгляд ребенка придал ему силы, и Линмаус снова заработал руками.

Джимми, неподвижно сидевший до этого на его плече, вдруг ожил и, жалобно заскулив, принялся облизывать ему лицо.

Выбравшись из дымного облака, Линмаус жадно глотнул свежего воздуха и тут же услышал под собой радостные крики. Но и этот глоток воздуха не снял боли в легких — они все так же продолжали гореть.

Ларри с надеждой посмотрел на сосну, на которой уже дымились все ветви, и теперь после огненного дома она показалась ему древом рая.

Воодушевившись отважными действиями Линмауса, несколько мужчин, наконец преодолев страх, кинулись к сосне и быстро вскарабкались на нее.

И тут радостные крики толпы заглушил жуткий вопль. Ларри оглянулся на башню и увидел, что перила балкона объяты пламенем. Еще минута и веревка, за которую он цеплялся, загорится!

Собрав последние силы, Линмаус отчаянно заработал руками. Как только обгоревшие иголки сосны коснулись его лица, он нащупал ногой толстую ветку и встал на нее. Крепкие мужские руки сняли с него девочку и ее щенка.

Спустившись на землю, Ларри, сильно покачиваясь, отошел подальше от сосны. Как только последний из мужчин, пришедших ему на помощь, слез с дерева, оно вспыхнуло огромным факелом и ярким снопом искр осветило ночное небо.

Семья погорельцев — супруги Бор и двое их дочерей — нашла пристанище у Уильяма Оливера. Туда же, в дом банкира, пришел и Линмаус.

Цыпленок Энтони, упрямый как баран и верный своим обязанностям, настаивал на аресте Ларри, но жители Крукт-Хорна отстояли его. Они пригрозили шерифу, что отобьют Линмауса, и Энтони ничего не осталось, как ретироваться, заявив при этом, что ему, так много сделавшему для того, чтобы обезопасить их от этого кровожадного бандита, все же придется подчиниться общественному мнению.

Решив пока ограничиться длинной телеграммой, которую надлежало послать в столицу штата, шериф пришел в тюрьму, присел рядом с умирающим Джеем Крессом и задумался. Да, можно восторгаться благородным поступком, совершенным Линмаусом, но как же при этом не обращать внимания на то, что он убил Джея Кресса? Это же было преднамеренное убийство! Но все-таки следует ли начинать преследование этого Линмауса, который в глазах жителей Крукт-Хорна вновь стал героем?

Энтони нисколько не сомневался в том, что, как только он засадит этого бандита за решетку, вокруг тюрьмы соберутся толпы народа и голыми руками разнесут ее на части.

Однако вскоре все его сомнения рассеялись, и он послал своему начальству телеграмму следующего содержания:

«Кресс мертв. Признался в убийстве Кинкейда в Эль-Пасо, совершенном им три года назад, а также Томасона в Финиксе».