— Что? — Близко посаженные к крупному с характерной горбинкой носу глаза Автандиляна широко раскрылись. — Что вы сказали?

— А чего это вы так всполошились? — Блондин недоуменно пожал плечами. — Вы, мсье Автандилян — краса и гордость армянской диаспоры Парижа. Это ни для кого не секрет. О ваших пожертвованиях советским армянам пишут все газеты Франции. Вы блестяще владеете языком своих предков, ведете активную переписку с видными деятелями армянской церкви и культуры… Сколько раз за последние годы вы бывали в Ереване, мсье Автандилян? Семь? Восемь?.. — Не дождавшись ответа, Йордане пожал плечами. — Впрочем, не в этом суть…

— Вы, наверное, не понимаете, мсье Йорданс… — Автандилян заговорил быстро и сбивчиво. — Я действительно занимаюсь благотворительностью, жертвую определенные суммы на нужды григорианской церкви, консультирую государственный исторический музей Армении, изредка передаю в дар кое-какие экспонаты, имеющие ценность для истории моего народа… Но поймите: эти отношения с соотечественниками не имеют ничего общего с моим… бизнесом.

— И замечательно, что не имеют! — кивнул блондин. — Так и должно быть!

— Почему?

— Потому, что ни у кого не возникнут подозрения, что миллионер и меценат Самвел Автандилян появился на родине отца и матери с какой-нибудь иной целью, кроме как еще одна искусствоведческая консультация, которая увенчается очередным даром в коллекцию государственного исторического музея Армении. Заодно, кстати, съездите к своим соотечественникам в Нагорный Карабах, который вы ни разу не посещали. Это ведь недалеко от Еревана, правда?..

— Ах, вот оно в чем дело! — прошептал Автандилян. — Вот на что вы нацелились…

— К чему весь этот драматизм в голосе, мсье Автандилян! — Блондин брезгливо выпятил нижнюю губу. — Речь, между прочим, идет не о моих соотечественниках — о ваших! Это армяне, а не бельгийцы стонут под пятой Азербайджана, отчаянно сопротивляясь национальной и культурной ассимиляции со стороны мусульман. Насколько мне известно, карабахские армяне уже не первый год ведут борьбу за воссоединение с Арменией, которая жестоко подавляется властями Баку. Почему же вы, истинный армянский патриот, что, кстати, не раз доказывали, не хотите помочь соотечественникам в борьбе против диктатуры за национальное самоопределение?

— Зачем вам это нужно мсье Йорданс? — тихо спросил Автандилян. — Во что вы хотите меня втянуть?

— В редкую по выгоде сделку, — спокойно ответил блондин. — В которой будут учтены как ваши деловые, так и национально-патриотические интересы. Вполне допускаю, мсье Автандилян, что вы можете даже войти в новейшую историю своего народа. В том случае, естественно, если доведете эту миссию до конца. Вот вам мой телефон… — Йорданс с подчеркнутой вежливостью положил на отворот одеяла визитную карточку. — Я буду ждать вашего ответа ровно два дня. На третьи сутки можете не утруждать себя, дорогой мсье Автандилян — по этому номеру вам все равно не ответят…

Блондин встал, аккуратно разгладил смявшиеся брюки, еще раз по-хозяйски осмотрел палату-люкс и медленно направился к выходу. Уже открыв дверь палаты, он неожиданно повернулся и, опершись локтем о притолоку, негромко произнес: