Решив, что сама судьба помогает ему, Гуров на задней точке съехал вниз и со всей силы приложил снайпера по затылку рукояткой пистолета.

Однако не тут-то было. Мощному здоровяку удар полковника, похоже, причинил ущерб лишь моральный. Недоуменно глядя, он развернулся и, размахнувшись, ударил Гурова кулаком в лицо.

Убедившись, что новый знакомый умеет не только хорошо стрелять, но при случае может постоять за себя и без оружия, полковник и со своей стороны не стал церемониться.

Сцепившись, они перекатывались из сторону в сторону, уминая снег, и никто не желал проиграть в этой схватке.

Латыш был моложе и мощнее полковника, и пробитая кисть, по-видимому, почти не влияла на его общее самочувствие и боеспособность.

Рана Гурова была серьезнее, и вскоре он начал чувствовать, что уступает в этой неравной борьбе.

Пистолеты давно уже валялись в снегу – Латыш выронил свой во время падения, Гуров потерял оружие в пылу драки, – так что сейчас надеяться можно было только на собственные физические силы. И полковник ощущал, что они слабеют.

Улучив момент, Латыш подмял его под себя и, сжав пальцы на горле, стал душить.

Не имея возможности оказать серьезное сопротивление из того безвыигрышного положения, в котором сейчас находился, Гуров попытался тоже схватить противника за шею, но недостаток кислорода уже ощущался очень остро и довершить маневр уже не хватило сил.

Чувствуя, что теряет сознание, Гуров уже прощался с жизнью, как вдруг сквозь пелену наползающего мрака услышал выстрел.

– А! – прямо ему в ухо выкрикнул Латыш, и железная хватка ослабла.

Не рассуждая и не тратя времени на догадки о том, откуда пришла неожиданная помощь, Гуров моментально активизировался и попытался сбросить с себя противника. Но тот, придя в ярость от неожиданной помехи, бешено зарычал и еще сильнее сжал пальцы.

У Гурова потемнело в глазах, но не успел он подумать о том, что вот теперь уже точно все закончилось, как вновь прямо у себя над ухом услышал болезненный вопль.

Пальцы снова разжались, и Гуров, судорожно вдохнув воздуха и вновь получив способность видеть окружающие предметы, заметил, как прямо перед его лицом мелькнула еще чья-то кисть, тонкая и изящная, совсем не такая, как медвежьи лапищи снайпера.

Эта кисть перехватила разжавшиеся пальцы и, резко отведя их назад, вызвала очередной прилив эмоций у оппонента.

Болевой прием на какое-то время полностью нейтрализовал противника, и, воспользовавшись этим, Гуров наконец освободился и поднялся на ноги.

А умелый «айкидока» уже заламывал руку здоровенному, раза в четыре больше его самого, Латышу, похоже, так и не понявшему, как все это с ним произошло.

Добавив пару хороших пинков от себя лично, Гуров вытащил из внутреннего кармана предусмотрительно захваченные им на сей раз наручники и, заломив вторую руку за спину снайпера, защелкнул их на запястьях.

– Сам встанешь или на руках тебя отнести? – спросил он, окидывая взглядом здоровенную тушу, лежащую на земле.

– Встанет, – чему-то улыбаясь, уже совершенно спокойный, говорил Игорь. – Сейчас холодно, на травке не позагораешь.