— Разумеется, — вежливо ответил Фолкнер и достал из кармана пиджака ручку.

— Меня зовут Джоэл Бэннинг, я студент юридического факультета.

— Рад познакомиться. А твою подругу? — Фолкнер улыбнулся девушке.

— Мэри-Энн Малуф, она тоже студентка.

— С каждым годом выглядят все моложе и моложе. — Фолкнер открыл первую книгу, написал свою фамилию маленькими печатными буквами и закрыл. Проделал то же самое со второй.

— Спасибо, мистер Фолкнер, — поблагодарил Джоэл. Больше он ничего не сумел придумать.

Стало ясно, что разговор исчерпан, и Джоэл вернулся на свое место. Ему не удалось обменяться рукопожатием с известным человеком, и он не сомневался, что Фолкнер сразу же забыл его имя.

Тем не менее он будет всю жизнь рассказывать об этой встрече.

В ноябре Берч Дэнлоп подал третью петицию, а в декабре — четвертую. Проволокитившись с делом полгода, председатель суда Рамболд решил, что пора озаботиться решением. На двух страницах он написал, что дарение земли Питом Бэннингом детям проведено должным образом и не может считаться мошенничеством. Он отказывает Джеки Белл в ее правопритязании на участок.

Ожидая подобного оборота, Берч Дэнлоп сразу подготовил петицию и отправил в Джексон, где Верховный суд был уже прекрасно знаком с фактами дела.

На рождественских каникулах Джоэл жил у Флорри, а в конторе Уилбэнксов трудился над ответом на петиции Дэнлопа. Юридическая подоплека вопроса изматывала и тревожила. С одной стороны, родители вправе дарить имущество детям. Но с другой, закон не одобрял тех, кто, передавая недвижимость, прятал ее от справедливых требований жертв. Не вызывало сомнений, что Пит решил избавиться от земли, прежде чем убить Декстера Белла.

Работая над текстом, Джоэл порой ощущал, что в кабинете вместе с ним присутствуют поколения Бэннингов. Те, кто расчистил землю, пахал на быках и мулах, терял всходы, когда их смывало водой и губили паразиты, докупал акры, если позволяли средства, занимал деньги в скудные годы и выплачивал долги в тучные. Предки рождались на земле и уходили в нее. И теперь, после сотни лет, земля принадлежала ему, и ее судьба зависела от его юридических способностей.

Предки лежали на кладбище под старым платаном, и их могилы обозначали ровные ряды надгробных камней. Следили ли их призраки за Джоэлом и молились ли за его победу?

Эти вопросы давили тяжелым грузом. Семья и без того унижена, потеря земли будет означать ее полный крах.

Угнетало также сознание, что много лет они со Стеллой рассчитывали только на доход от этой земли. Пусть они получат специальности и добьются успеха, но они выросли с верой, что семейная ферма всегда обеспечит им некий уровень поддержки. Взращенные на земле, они знали, что годы бывают урожайные и неурожайные, а рынок может лихорадить, и ничего не гарантировано. Однако земля принадлежала только им, ее ничто не обременяло, и это позволяло пережить неурожайные годы. Трудно представить, что семья может ее потерять.

Еще Джоэла тревожила мать. Она часто повторяла, что хочет вернуться домой и жить на ферме. Утверждала, что скучает по Ниневе, в чем Джоэл сильно сомневался. Мать скучала по ритуалам — своей работе в огороде, лошадям и друзьям. Если все это исчезнет, последствия будут катастрофическими. Каждый раз, когда Джоэл приезжал в лечебницу, доктор Хилсебек интересовался, как идут юридические дела, в которых совсем не разбирался.