Еще один фриц решил попытать удачу, покатился к обрыву. Пули кромсали землю под его ногами, одна перебила колено. Он взвился от острой боли, получил еще два презента и успокоился.

Стрельба не замолкала, стала прицельной.

Засмеялся Малинович, усмирил еще одного, царствие ему небесное. А лучше в аду пусть горит, если таковой есть, конечно.

Офицер наконец-то решил приступить к организованным действиям, распластался за телом мертвого подчиненного и истерично выкрикивал команды. Остальные стали сооружать баррикаду из трупов своих товарищей. Помимо командира уцелели трое, и с боеприпасами у них пока еще был полный порядок.

– Нужно к лесу отойти, товарищ старший лейтенант! – прокричал Глинский. – Сменим ракурс, тогда они откроются! Перестреляем их, как в тире!

– Вот и займись, – отозвался Шубин. – Бери Пастухова, и по балке дуйте к лесу. В полный рост не вставать и офицера не трогать. Он нам еще пригодится.

Разведчиков как ветром сдуло. Они перебежали по балке, поползли, прикрываясь кустами. Минуты через две парни уже могли выйти на позицию и приступить к ликвидации уцелевших фашистов.

Бердыш и Малинович продолжали вести огонь, тщательно целились, стреляли одиночными. Немцы отвечали им, как уж могли. Бой принимал позиционный характер, и вся надежда оставалась только на парней, убравшихся к лесу.

Вражеский офицер продолжал горланить, призывал солдат до конца выполнить свой долг, но сам, похоже, умирать не собирался, начал перебираться к обрыву, волоча за собой мертвое тело. Ему приходилось напрягаться, но слабаком он не был, сдавал назад, хватал за шиворот мертвеца, подтягивал его к себе. Если свинца в окружающем пространстве становилось много, то офицер делал паузу, ждал, потом опять начинал возиться. Ему удавалось увертываться от пуль. До обрыва оставалось метров десять.

«Куда он потом? – озадачился Глеб. – Вплавь на тот берег, а ля Василий Иванович Чапаев? Впрочем, шанс у него имеется. С данной позиции совершенно непонятно, в какую сторону этот фрукт потом побежит».

– Оставаться на месте, вести огонь, в сторону обрыва по возможности не стрелять! Офицеру не мешать, пусть думает, что ему сегодня повезло! – срывая голос, выкрикнул Шубин.

Он скатился на дно балки, подхватил автомат и побежал влево, давя мохнатую травку. Сколько времени понадобится офицеру, чтобы спуститься к воде? Минуты две. Старший лейтенант пробежал метров сто, на коленях выбрался из балки, двинулся вприсядку, раздвигая молодую кустарниковую поросль. Звуки боя остались в стороне.

В конце дистанции он уже не выдержал, побежал, топча прибрежную растительность. Немцы были заняты, вряд ли кто-то из них смотрел в его сторону. Ноги Шубина вязли в сырой глине, перекрученные стебли вцеплялись в щиколотки. Вода блестела перед глазами.

Обрыв в этом месте подрос. Глеб скатился с него, чувствительно отбил внутренности и несколько секунд приходил в себя.

«Не покурить ли?» – мелькнула вдруг смешная мысль у него в голове.

Стрельба справа вроде бы пошла на убыль и вдруг разразилась с новой силой. Но теперь она велась и от леса. Очевидно, Глинский и Пастухов добрались до места и не оставили фашистским воякам ни единого шанса. Пальба заглушала их отчаянные крики. Кому же хочется умирать?