– С какой целью вы в этих лесах? – набычившись, спросил политрук.
– Одна у нас цель, товарищ, – Глеб добродушно усмехнулся. – Победа над фашистской Германией, в дальнейшем – построение коммунистического общества. Каждый к этой цели идет своей дорожкой. Не обижайся, политрук, но мы не спасательная команда, действуем по приказу, а вам можем дать только пару дельных советов.
– Сойдет, – сказал Векшин. – Мы же не идиоты, понимаем. Спешишь, Шубин? Даже чая не попьешь в приятной компании?
– Привал, бойцы, – объявил Глеб. – Пятнадцать минут, и уходим.
Насчет чая капитан Векшин погорячился. Была лишь вода во фляжках. Разведчикам пришлось расстаться с узелком, собранным им в дорогу Галиной Ивановной. Они вытаскивали свои и трофейные консервы, галеты, шоколад. Никто не жался, понимали, что имеют больше возможностей добыть провиант, нежели эти доходяги. Не последнюю роль сыграл и выразительный взгляд женщины.
Бойцы оживились, подтягивались к гостям. С треском вскрывались консервы. Картошка делилась на крохотные порции. Пошла по кругу пачка папирос. Кто-то хрипло засмеялся. Дескать, даже не знаю, за что хвататься, покурить или поесть. Люди с жадностью набрасывались на еду. Ольга Данилова с благодарностью смотрела на Шубина, и ему было неловко от этого взгляда.
– Одичали мы, старлей, – сказал Векшин, завершая трапезу, принял папиросу, благодарно кивнул и с наслаждением затянулся. – Без табака сидим, извелись, отчаянно завидуем некурящим. Третью неделю, считай, скитаемся, как пилигримы, человеческий вид потеряли, боеприпасов чистый хрен. Надеюсь, не обманешь, поделишься гранатами и патронами. Мы до последнего западный рубеж держали. В дивизионе четыре орудия осталось, немного снарядов. Наши на востоке через Мясной Бор выходили, а мы здесь фрицев сдерживали, чтобы в спину не ударили. Радиограммы в штаб приходили. Мол, вырываются дивизии из котла, Пятьдесят девятая армия им помогает, скоро все выйдут. Поздно сообразили, что нами командование пожертвовало, чтобы другие вышли. Ждали, что начнется отвод, да так и не дождались. Забыли про нас в штабах. Потом командиры бегали, сокрушались: дескать, получены сведения, что немцы опять заткнули горлышко и начали кольцо сужать. Пробиться на волю никак невозможно. Приказа отходить мы так и не дождались. Соседние полки вроде держались, но в них по паре сотен штыков осталось. Немцы танками на нас пошли, в двух местах оборону прорвали, стали с тыла заходить. Линии связи они перерезали, в эфире царила тишина. Со штабом армии не связаться, да и где он, этот штаб? Комполка Дунаев с собой покончил. В блиндаж на выстрел часовой прибежал, а он уже готов. Ушел от ответственности. Умереть-то проще, чем этот воз тащить. Полковой комиссар Третьяков в атаку на танки нас погнал, совсем из ума выжил. Но не трус оказался, и сам пошел, подбодрил, так сказать, личным примером, пока замертво не свалился. Снаряды кончились. Пару танков подбили мы из ПТР и давай отступать. От всего артполка человек семьдесят осталось плюс медсанбат дивизии, примкнувший к нам. Раненые стрелялись, чтобы в плен не попасть. Картина была жуткая. Немцы подошли. Хирург Благодеев до последнего отстреливался, пока девчонки раненых в лес тащили, да только они и Благодеева, и девчонок, не говоря уж про раненых… В общем, позорище было, фрицы наголову нас разбили. Мелкими группами в лес уходили. В болото под Смелянкой нас человек шестьдесят забралось. Четыре дня там сидели, гнили, умирали. Выйти не могли, повсюду фрицы, а у нас четыре патрона на всю ватагу. Когда вышли, тридцать с хвостиком осталось. Все раненые от гангрены померли. Злые были, а тут фашистский обоз. Налетели, порвали фрицев в клочья. Там еда, курево, оружие. Впрочем, нагрузиться толком не успели, к противнику подкрепление подошло, пришлось нам откатываться обратно в болото. Пятерых оставили на той поляне. Немцы минами болото забросали, и мы сидели во всем этом. Еще четыре дня на реквизированных запасах продержались. Немцам это надоело, оцепление они сняли, решили, что мы сдохли. А мы на восток пошли. Чуть больше двух десятков к тому времени осталось. Из какой-то деревушки бежали. Ее каратели окружили. Мы последние боеприпасы извели, потом еще несколько дней в лесах отсиживались. В светлое время прятались, ночью шли. Заблудились, снова в болото загремели. Лейтенант Шустов утонул, с ним двое красноармейцев. Никто не успел на помощь прийти. Сейчас нас семнадцать. Хоть тресни, старлей, не знаем, где находимся и в какую сторону надо идти. Канонада слышна на востоке и на юго-востоке. Хочется верить, что держится Красная армия, не сдает фашисту рубежи, но что там на самом деле? Пробивать горловину наши вроде не собираются. Мы бы это поняли. Да и где мы, а где эта горловина?