Но она сама выбирала себе роль, и можно утверждать, что при всех “ужасах любви” эти отношения причиняли ей меньше боли, чем Диане – зависимость от Мосли. Жизнь Нэнси волшебно преобразилась. “Встречает она тебя в платье от Диора, талия тонкая, того гляди, переломится” – так Ивлин Во описывал свою подругу и постоянную корреспондентку в декорациях рю Месье. “Осиная у нее только талия, в прочем – сплошной мед, счастье, легкость невыразимая”^>5. Ее писательский статус укрепился в 1949-м с публикацией второго шедевра, “Любви в холодном климате”, и достиг высот, о которых многие писатели могут только мечтать, когда любое произведение принимается с восторгом и провал уже немыслим. Ее светская жизнь – вихрь и блеск. Даже энергичные ежедневные прогулки по серым седым бульварам, когда Нэнси рассыпала всем встречным улыбки и бонжуры, доставляли ей искреннее удовольствие. “Я чувствую себя уж слишком победительницей”, – писала она Диане в 1949-м. Неужто эту прекрасную жизнь мог испортить спотыкливый роман с Палевски?

Усложнило жизнь Нэнси угрюмое явление – вот уж кого не ждали – Питера Родда, который вздумал в 1948-м угнездиться в ее квартире – возможно, с расчетом, что жена откупится от него. Как-то вечером она ужинала с Роддом и его унылыми племянниками в ресторане и увидела за соседним столиком Палевски с какой-то дамой. Нэнси поддалась нетипичной для нее истерике: ей вздумалось, будто Палевски сделал спутнице предложение. Вернувшись домой, она кинулась ему звонить и на следующее утро усугубила ошибку, позвонив с извинениями. “Права страсти провозглашены Французской революцией”, – ответил ее возлюбленный – добрый, взрослый ответ, разрядивший неловкую ситуацию, но в то же время спокойно и отстраненно подтвердивший, что на ее любовь он никогда не отвечал полной взаимностью. И Нэнси не была бы Нэнси, если бы не использовала эту фразу в “Благословении”, где ее героиня Грэйс предъявляет примерно такой же счет неверному мужу, – хотя разница очевидна (муж есть муж). “Я бы не вынесла, если бы он женился на другой, – писала Нэнси Диане. – Он говорит, я отношусь к браку, словно романистка [так и было], что если он и женится, то лишь ради того, чтобы обзавестись детьми, а для нас это ничего не изменит”.

Но здесь-то и коренилась еще одна проблема: Нэнси была бесплодна. Теоретически можно предположить, что будь она моложе и способна иметь детей – как королевская невеста, – Палевски мог бы подумать о браке с ней. (Он к тому же твердил, что де Голль против разводов, хотя и это, скорее всего, отговорка.) По правде говоря, маловероятно, чтобы Палевски сделал ее своей женой даже в этом случае, однако Нэнси много лет терзалась такими сожалениями.

Диана, однако, считала бесплодие сестры трагедией независимо от планов Палевски. Неожиданно традиционный взгляд для столь яростной радикалки, но такова была ее вера. Диана полагала, что воля Нэнси к счастью отважна, но не более чем витрина (не подлинная философия жизни). Неумолимый, едкий юмор сестры, требование шутить даже по пути на эшафот Диана считала “беспомощным”