Он поднял руку с раскрытой ладонью, призывая умолкнуть уже раскрывшего рот и собирающегося что-то произнести старосту.
— Лиден, — начал Дорван. — Я убивал людей, иногда защищая свою собственную жизнь, а чаще — чужие. Но никогда я не делал этого за деньги. Поверьте, есть разница в том, чтобы убить кого-то, защищая жизнь заплатившего мне человека, и сделать это лишь за плату. Ты можешь заключить со мной контракт, и будь уверен — мы с моими людьми костьми ляжем, защищая тебя и твое добро, но просто за деньги мы убивать никого не будем. Теперь можешь продолжать.
Дариус приготовился услышать все, что угодно: просьбу, предложение о щедром вознаграждении, быть может, даже угрозы. Но услышал совсем другое.
— Сегодня третий человек за неделю в озере утонул, — с тяжелым вздохом произнес Лиден. — Раньше никогда такого не случалось. Одно только хорошо, у всех троих никаких родственников. Хотя чего тут хорошего, люди-то погибли. А лекарь живет у частокола возле северных ворот, его Солом кличут.
Снова помолчали, и Дариус понял слова о лекаре как знак об окончании беседы. Он встал, поблагодарил Лидена и уже в спину услышал:
— Ты это, парень, забудь о нашем разговоре.
Дариус, не оборачиваясь, кивнул и пошел под навес, где находились его люди.
Он шел, размышляя, что, каким бы лекарем ни оказался Сол, придется оставить Тацира в этом забытом всеми богами селении, потому что выбора-то и нет. И еще о том, что забыл сообщить старосте о варисургах, нашедших себе убежище в горной долине всего в нескольких днях пути отсюда. Лоринт никак не мог быть связан с культом Вариса: вон она, часовня Гитура с блестящим металлическим шаром, венчающим невысокий шпиль.
— Какой серьезный воин! Сразу видно — герой! — услышал он вдруг звонкий, как колокольчик, насмешливый девичий голосок.
ГЛАВА 5
Голос девушки не стал для Дариуса неожиданностью, он давно заметил ее, вернее их, потому что девушек было трое. Рассматривать не рассматривал, просто обратил внимание на то, что они находятся неподалеку, слишком уж был поглощен своими невеселыми мыслями. Никакой опасности девушки представлять не могли, и потому он держал их краем зрения на всякий случай, чтобы успеть отреагировать на резкое движение. Привычка, въевшаяся в кровь, и обзавелся он ею благодаря все тому же Сторну. В свое время Дариус успел получить от него немало затрещин, пусть и не сильных, за что когда-то на него очень обижался.
Поначалу не помогали даже объяснения Сторна, что быть воином — это совсем не значит уметь крутить вокруг себя мечом так быстро, что самого меча и не видно и кажется, вокруг тебя дрожит воздух. Или разваливать врага от плеча до пояса. Или попадать стрелой несущемуся на полном скаку всаднику в любой глаз на выбор.
«Нет, — учил Сторн, — быть воином — это прежде всего постоянно быть настороже. Если воина можно застать врасплох, это уже не воин, — поучал Сторн Дариуса после очередной внезапной затрещины. — Может, к мельнику Сирею лучше в ученики пойдешь? Всегда с куском хлеба будешь и опасности никакой».
Дариус отрицательно качал головой, изо всех сил удерживаясь, чтобы из глаз не брызнули слезы, — воины не плачут. «Еще как плачут, плачут навзрыд, — убедился он позже. — Причем не пьяной мутной слезой».