— Из цеха мы. Выпустили нас только что.

— Девушку чего гоняли?

— Так она мент. Нас тут менты и кошмарили. Мы решили наказать.

— Девушка была в охране лагеря? Вас кошмарила?

— Вроде была.

Остальные что-то помалкивают.

— Ты конкретно ее видел.

— Я — нет.

— Кто видел?

— Да вот Кузин вроде говорил…

— Кто Кузин?

— Вот — он.

Мужик показывает пальцем как раз на того, подозрительного.

— Стукач! А еще свой! — выдает грязный Кузин.

— «Старшой», а что вам не нравится в клиенте?

— Держится по-другому. Не как остальные. Двигается не так. Выделяется.

Вот и поди ж ты. Начинаю с опаской подходить к шеренге.

— Если кто хоть какой вред доктору причинит — пришьем вас всех. Ясно?

Мужики ежатся от слов Николаича.

— Похоже, ясно.

Осмотр коротенький выходит — морда у подозрительного вблизи четко отличается от стоящих от него справа и слева. Щипаю за щечку его и соседей. Возвращаюсь к Николаичу.

— Он не обезвожен. Тургор кожи — нормальный. У остальных — снижен.

— Получается так, что последние три дня он ел и пил?

— Так точно.

— Я мочу свою пил! Лицо отекло! — вякает подозрительный.

— Глупости, — отвечаю на вопросительный взгляд Николаича.

— Ага. Ну-ка, давай сюда курсантку. Вы откуда тут взялись?

— Я из третьей группы. Нас сегодня привезли на усиление — старший группы этот, как его… То ли Кугушев, то ли Кутушев. А с берега направили сюда. А эти как увидели — так на меня и напали.

— Не поломали ничего, не отбили?

— Не, бушлат толстый…

Николаич задумывается на минутку.

— Получается так, что доктор — свободен, а вы все сейчас под охраной — обратно. Там разбираться будем.

— А я?

— И вы, девушка. Как подтвердят, что вы сюда прибыли сегодня из Кронштадта — вопрос будет снят.

— Вы мне не верите? Я документы могу показать!

— Милая, мне эти документы даром не нужны. Я сам какие угодно документы сделать могу за полчаса. Хоть президента земного шара или командира дивизии тяжелых пулеметов.

Девчонка надувается, но Николаич на это не обращает ровно никакого внимания. Видя, что расстреливать их уже не будут, один из мужиков не выдерживает:

— Опять нас под замок, значит? Так, что ли?

— Я б вам еще и морды бил, — неожиданно опережает Николаича Филя, — пока в разумение бы не пришли.

— Это за что это так? — офигевает мужик. И вроде не он один.

— Пальцы загибай, дурило. Взяли вас тут теплыми, как маленьких? Эт раз. Сидели вы и не петюкали? Эт два. Вместо спасиба вы своим освободителям хай устроили? Эт три. Какого-то мутного корефана послушали? Эт четыре. Девку зря обидели? Эт пять. С дубьем на автоматы полезли? Эт шесть. Хамы вы неблагодарные, вот что скажу. И тупари.

— Ну и я добавлю — силы бегать по заминированной территории за девками — у вас есть, а помочь своих же в порядок приводить — нет. Эт, как говорилось выше, — семь.

Пришедший за это время в себя мужик, лежавший на снегу, привстает и, злобно глядя на Филю, заверяет:

— Я тя укопаю!

— Ты по национальности кто? — необычно серьезно спрашивает Филя.

— Русский я. Сволочь! Сбоку бил!

— Ну, тогда живи, — успокаивается рыжий водолаз.

Группу только собираются конвоировать, как девчонка-курсантка отдает из бушлата наручники Николаичу и, показывая глазами на подозрительного Кузина, говорит: