Уехать, оставить все позади – так будет легче забыть, легче опять не сломаться. Идея прекрасна. И это действительно выход.

И я иду к ним.

Практически бегу.

Путаясь в платье, мечтая скинуть эти чертовы каблуки.

Потому что они не нужны. Уже не нужны. Там свобода, ветер и скорость, там больно не будет. В полете легко.

Мне и правда кажется, что я просто лечу.

Мимо гостей, мимо камер со вспышками, мимо тех, для кого я та же «никто», мимо всего, что не нужно, оставляя за плечами ошибки, и…

А у распахнутых ворот я вдруг останавливаюсь.

Смотрю на братьев, которые ждут, и не делаю шага вперед. Нет, не могу… не хочу вот так, не попробовав, снова схватившись за страхи…

И потом, он ведь просил, чтобы я верила. А я опять испугалась. Не могу… не могу уйти просто так.

Пусть будет больно, стыдно, пусть потом внутри все горит, но я буду знать, что сделала все, чтобы быть с мужчиной, которого люблю. Любовь – это ведь не только слова. Это поступки, доверие, борьба, если нужно.

И я делаю первый шаг и первый удар за себя и за чувства.

Качнув головой Луке и Егору, делаю шаг назад, разворачиваюсь и…

Практически упираюсь в Кирилла, который, оказывается, стоял у меня за спиной. Стоял и давал мне возможность выбрать самой.

Один. Гостьи не видно.

Во взгляде злость, но я не боюсь. Уже не боюсь ничего, разве что…

– А если бы я все же ушла?

– Тогда бы я понял, что мы снова где-то допустили ошибку, и исправил ее.

– То есть… – смущенно смотрю на него. – Ты бы не улетел в Испанию, а бросился на мои поиски? Правда? Всерьез?

Он закрывает глаза.

Тяжело выдыхает.

А потом пронзает меня сапфировым взглядом, в котором столько эмоций, что главной не разобрать, и неожиданно начинает расстегивать рубашку. Резко как-то, не церемонясь с пуговицами, не обращая внимания на то, что на нас уже много кто смотрит.

Не понимаю, что он делает. Он же не хочет прямо здесь, чтобы мы…

– Пишешь сказки! – принимается ворчать, не прекращая своего занятия. – А сама… Снова не будет ни цветов, ни свечей, ни долбаной романтики, как в твоих книжках… Сама напросилась…

А потом он распахивает рубашку и….

Я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, и, несмотря на все свои заверения, опять не могу их сдержать. Глупые, глупые слезы, которые мешают еще раз взглянуть на надпись, появившуюся над черными крыльями. Всего несколько слов на английском, который я тоже прекрасно знаю, читаю без труда, просто верю с трудом, что действительно вижу все правильно.

«Ты – мое всё».

– Ты… – мой голос дрожит, я принимаю какой-то по счету платок и, смахнув слезы, еще раз читаю и бормочу. – Ты – меня любишь.

Еще один резкий выдох.

Он сгребает меня в охапку.

Прижимает к горячей груди, к сердцу, которое так отчаянно бьется, и вздыхает мне куда-то в макушку:

– Дошло. Наконец-то.

Да, наконец-то…

Я счастливо вздыхаю и бросаю платочек – хватит, на сегодня уже точно обойдемся без слез.

Ничего не имеет значения. Только он, только то, что он рядом и что мои чувства взаимны, а дальше…

Я знаю, что «дальше» у нас тоже будет.

Даже не потому, что он поясняет: невесты не было, отношения были, не хотел разрывать их по телефону или расставаться, вообще ничего не сказав. Потому что так уже было. Хотел поговорить с ней в Испании. А она догадалась, почувствовала, попыталась бороться…