– Я вижу, что ты способна на чувства. Причем глубокие.

Молли корчит рожу.

Вивиан вкладывает книгу ей в руку.

– Уверена, что тебе она покажется сентиментальной и старомодной, но все же хочу тебе ее отдать.

– Вы мне ее дарите?

– Почему бы нет?

Молли, к своему изумлению, чувствует, как комок подкатывает к горлу. Переглатывает, чтобы вытолкнуть его. Животик надорвешь – старуха отдает ей древнюю книжонку, которая ей решительно ни к чему, а у нее дыхание перехватывает. Видимо, месячные на подходе.

Она с усилием возвращает безразличие на лицо.

– Ну, спасибо, – произносит без всякой заинтересованности. – И что, мне теперь ее читать?

– Безусловно. А я тебя потом проэкзаменую, – говорит Вивиан.

Некоторое время они трудятся почти в полном молчании; Молли поднимает повыше вещички – небесно-голубой кардиган с пожелтевшими, пошедшими пятнами цветами, коричневое платье, с которого отлетело несколько пуговиц, сиреневый шарф и одну рукавичку той же расцветки, а Вивиан вздыхает:

– Вряд ли это стоит хранить, – а потом неизменно добавляет: – Давай положим это в кучу «под вопросом». – А в какой-то момент, без всякого внешнего повода, она вдруг спрашивает: – И вообще, а маменька-то твоя где?

Молли уже попривыкла к ее непоследовательности. Вивиан иногда возобновляет разговор, оборвавшийся несколько дней назад, точно с точки обрыва – как будто это самое естественное дело.

– А кто ее знает. – Она как раз открыла коробку, с которой, к ее восторгу, проблем не предвидится: десятки магазинных учетных книг сороковых и пятидесятых годов. Уж за них-то Вивиан не станет цепляться. – Это можно выбрасывать, да? – говорит она, показывая тоненькую черную книжицу.

Вивиан берет ее, перелистывает.

– Ну… – Умолкает. Поднимает глаза: – А ты ее не искала?

– Нет.

– А почему?

Молли пронзает Вивиан взглядом. Она не привыкла, чтобы ей задавали такие прямые вопросы – да и вообще любые вопросы. Единственный человек, который с ней вот так же прямолинеен, – это Лори, соцработница, а та уже знает все подробности ее биографии. (А кроме того, вопросов «почему» Лори не задает. Ее интересуют события, их следствия и проистекающая из них мораль.) Но рявкнуть на Вивиан Молли не может – в конце концов, та спасла ее от отсидки за решеткой. Впрочем, пятьдесят часов допроса с пристрастием – это не «спасение». Она откидывает волосы с лица.

– Не искала, потому что мне на нее плевать.

– Да неужели?

– Да неужели.

– Совсем не любопытно?

– Не-а.

– Что-то мне не верится.

Молли пожимает плечами.

– Гм. Потому что мне кажется, ты на нее… злишься.

– Я не злюсь. Мне просто плевать. – Молли вытаскивает из коробки стопку учетных книг, плюхает на пол. – Сдаем в макулатуру?

Вивиан похлопывает ее по руке.

– Эту коробку я, пожалуй, оставлю себе, – говорит она; можно подумать, что она не произносила тех же слов в отношении всего остального.

– Она лезет в мою жизнь! – говорит Молли и зарывается лицом Джеку в шею. Они отодвинули на максимум переднее сиденье его «Сатурна», она сидит на нем сверху.

Смеясь, касаясь щетиной ее щеки, он говорит:

– Ты это о чем?

Руки ныряют ей под рубашку, пальцы поглаживают ребра.