Забыть – могут, но разжигать в себе ненависть – зачем?

Висят вывески на украинском языке, в случае необходимости люди легко переходят на мову, в кафе – украинские блюда, ну и, само собой, улица Тараса Шевченко как красовалась, так и красуется. Да и не его одного из числа видных украинцев.

Я бывал за столом, где люди спокойно признавались в любви к Украине и даже тосковали о её так и не сложившемся единстве – уже невосполнимом; реакция остальных на это была совершенно спокойной.

Всё это утверждает меня только в одном: Донбасс чувствует свою силу. Настолько чувствует, что даже не заботится о таких мелочах, как вывески и всё прочее перечисленное.

Тем более, что деньги на социальное обеспечение у города точно есть: здания ремонтируются, дороги латаются, фонари светят; до вывесок и табличек точно бы добрались, если бы хотели.

Но зачем обижать ни в чём не повинных украинцев, попавших в заложники к негодяям и пошлякам, поющим своё «ла-ла-ла», помутившейся рассудком интеллигенции и нескольким процентам зигующей и рисующей на себе солярные знаки малоумной молодёжи.

Украина не виновата.

Когда возникла эта идея – провести прямую линию главы Донецкой Народной Республики Александра Захарченко с жителями различных регионов и городов Украины, – даже нам самим она показалась чересчур, что ли, амбициозной.

Некоторые взбудораженные россияне так часто повторяют «Украина сошла с ума», что иные искренне в это поверили.

Призна́юсь, и нам иногда казалось, что 99 % вопросов оттуда будут проклятиями, стандартным и однообразным хамством замайданных ботов, слезливыми письмами в стиле «я крымчанка, дочь офицера». Не потому что мы верим в украинское замайданное большинство (не верим), а потому что маргиналы и боты вездесущи и активны, как блохи.

Проклятия действительно были, боты и «крымчанки» к нам забегали, но скоро поняли, что смысла в этом нет никакого. Им всё равно никто не отвечал.

Разговаривали мы с людьми – пусть даже и критически настроенными.

Однако главное наше удивление было связано с тем, что вопросов совсем другого толка пришло десятки, потом – сотни, а следом – тысячи и тысячи.

Подавляющее большинство писем приходили именно с территории Украины.

Надо отдавать себе отчёт: эти люди понимают, что при желании неутомимые сыщики их почту могут прочесть, и адреса вычислить. Тем более было удивительным, что многие корреспонденты подписывались полными именами и фамилиями, при этом называя своё место жительства.

Говорят, постепенно на Украине возникает новый эффект: усталость от страха.

Недавно мне рассказывали мои харьковские знакомые, что поначалу, когда в тюрьму посреди Харькова бросили сотни активистов, город, где ещё недавно на пророссийские митинги выходили десятки тысяч людей, притих и оцепенел.

Это длилось месяц, другой, третий.

Но через год – ситуация стала медленно меняться.

Люди ещё не готовы прокричать о своём недовольстве – они знают, что за это могут убить, – но жить с отсутствующим видом и тем более таскать на себе мину подобострастия точно не желают.

Естественно, Александр Захарченко никак не мог успеть ответить на все вопросы: прямая линия всякий раз продолжалась час или два – дальше приходилось останавливаться: в республике сотни других дел, и, вдруг вы не помните, война не заканчивалась ни на день.