Майк отошел к окну и почесал затылок.

– Какие сволочи, – говорил он, позабыв, что в комнате Ханна. – Как они могли скрывать от нее правду все эти годы? Как они могли сделать с ней такое? Как они могли так поступить с ребенком?

Масштаб их лжи поняла и я, и когда я это поняла, с моего языка слетели слова, которые я не слышала со времен войны.

– Скотина! Трусливая падаль! Сын бешеной суки! Мерзкая…

– Акула? – предложил Майк и приподнял бровь.

– Именно акула, – согласилась я и мельком взглянула на Ханну. – Да. Акула. Уж я бы точно с удовольствием выпотрошила его, как акулу.

– Я бы его пристрелил, – сказал Майк.

– Пристрелить его мало. – У меня перед глазами на секунду возник Старый Гарри – моя гарпунная пушка, которая висела на стене в Музее китобоев, а в голову пришла мысль, которая повергла бы в ужас всех, кто меня знал.

Я понимала, что мысли Майка крутятся в ту же сторону.

Тут снова заговорила Ханна.

– У меня есть сестра, – сказала она, и простая, искренняя радость в ее голосе остановила нас с Майком. – Вот смотрите! У меня есть сестра.

И она подставила лицо ближе к сильно увеличенной фотографии, чтобы мы сами смогли в этом убедиться. Мы с Майком посмотрели друг на друга и хором сказали:

– Лиза.

Мы не знали, как ей об этом сказать. Как сообщить эту новость. Лиза находилась в море, а новость была такая громадная и потрясающая, что просто передать ее по радио нельзя. Но мы сидеть дома и ждать ее возвращения тоже не могли. В результате я одолжила катер у Сэма Грейди. С Майком – Ханна на носу, я у румпеля – мы вышли из залива и направились к Брейк-Ноус-Айленду. Бриз был слабеньким, море спокойное. Очень скоро к нам присоединилась стая дельфинов, их веселые прыжки перекликались с нашим настроением. Ханна свесилась через борт, смеялась и кричала:

– Они знают! Они пришли, потому что они знают!

И впервые я не стала ее одергивать. Кто я такая, чтобы говорить, будто мне известно, как устроена жизнь? Кто я такая, чтобы говорить, будто животные знают меньше меня? В тот момент я поняла, что меня уже ничего не удивит.

Вот и Лиза. Она стояла у штурвала, рядом – Милли. Лодка была полная, в основном тайванцы. Туристы заинтересовались нашим появлением, некоторые свесились через борт, некоторые еще держали в руках камеры. Как только они увидели у нас в кильватере дельфинов, сразу захлопали как сумасшедшие.

Заметив нас, Лиза пошла в нашу сторону. Солнце было у нее за спиной, и поэтому ее волосы, казалось, горели.

– Что случилось? – крикнула она, когда мы встали борт к борту.

Она даже не стала ругать Ханну за то, что та была без спасательного жилета. Увидев нас троих в маленьком катере, она, кончено, сразу поняла, что мы вышли в море не просто так.

Я посмотрела на Майка, он кивнул в ответ, и я начала кричать, но ничего не получилось, потому что я начала захлебываться слезами. Голос у меня сорвался. Только после нескольких попыток и при помощи клетчатого носового платка, который передал мне Майк, я смогла наконец четко произносить слова.

– Лиза, она жива! Летти жива!

Лиза перевела взгляд с меня на Майка, потом снова посмотрела на меня. Две чайки сделали круг у нас над головами и закричали, как будто передразнивая мой крик.