В круговерти событий последнего месяца Дорошин и забыл совсем, что действительно просил дать ему все, что было у коллег по Стекольщику, бывшему бандиту, ныне благополучному бизнесмену, пытавшемуся отжать у дорошинского дяди земельный участок на берегу Волги. Теперь, когда участком владел сам Виктор, ему точно ничего не угрожало, поскольку о полковника Дорошина Стекольщик уж точно зубы обломал бы, но тем не менее начатое дело нужно было довести до конца хотя бы для того, чтобы обезопасить от притязаний Стекольщика остальных пожилых владельцев лакомых кусков земли.

– Так чего, Витя, тебе Стекольщик уже не нужен, что ли? – вывел его из раздумий голос коллеги. – Выходит, зря я за тобой бегал?

– Нужен-нужен. – Дорошин протянул руку, чтобы забрать листок бумаги, который коллега держал в руках. – Ты прости, забегался я, все из головы вылетело.

– Ладно, что, я работы нашей не знаю? Ни сна, ни отдыха измученной душе. На, держи. Стекольщик наш – в миру добропорядочный гражданин Альберт Петрович Стеклов. Вот тут адрес, по которому его фирма располагается, ниже домашний, ну и телефоны все, как положено.

– Спасибо, – машинально сказал Дорошин, в голове которого гудел набат, бил в правый висок, вызывая головокружение и мушки перед глазами.

Сквозь тучи летающих черных жирных мушек Дорошин пытался сложить в единый текст буквы, что скакали перед ним на белом листе бумаги. «Альберт Стеклов», – прочитал он и начал сначала. «Альберт Стеклов». Муж его Ксюши. То есть теперь уже не его, но все-таки Ксюши.

И это внезапное открытие придавало делу о пропаже картин из галереи совершенно новый поворот.

Возникший в голове в момент неприятного известия набат никак не утихал. Наоборот, Дорошину казалось, что он гудит все громче и громче. Его эхо отдавалось в черепной коробке, выгоняя оттуда все мысли. У Дорошина звенело в ушах и все плыло перед глазами.

«Не хватало еще в обморок грохнуться, как истеричная барышня», – зло подумал он, но голова противно кружилась, да так сильно, что он понял, что ему срочно нужно сесть. На ногах, отчего-то ставших ватными, он добрел до своего стула и плюхнулся на него, переводя дыхание от неожиданно навалившейся слабости.

В кабинете, казалось, стало еще холоднее. Так холодно, что Дорошина начал бить крупный озноб, даже зубы клацнули пару раз. Он упрямо сжал челюсти. «Да что это со мной, черт бы меня подрал».

Неслушающимися руками он достал телефон и потыкал пальцем в кнопки.

– Здравствуй, Виктор, – отозвался аппаратик ангельским голосом Ксюши. Женщины-цветочка, похоже замешанной в истории с кражей редких полотен. Сейчас Дорошин в этом практически не сомневался.

– Здравствуй, Ксю… Ксения. – Собственный голос казался ему наждаком, раздирающим сухую гортань. Он пытался сглотнуть, но не мог.

– Оу, что уже так официально? – весело осведомилась Ксюша. – Прошла любовь, завяли помидоры? Да, Дорошин?

– Скажи мне, твой муж, Альберт Петрович Стеклов знал, какие ценности хранятся в галерее? Почему ты сразу не сказала мне, что он может быть причастен к краже?

– Кто? Алик? – Удивление Ксюши выглядело очень натуральным, если только она не была замечательной актрисой. – Дорошин, да ты с ума сошел! Алик, конечно, в прошлом не ангел, но, во-первых, он сейчас – добропорядочный бизнесмен…