Она была настолько измучена, что, когда телефон снова зазвонил, без раздумий взяла трубку и… услышала голос, снова заставивший ее сердце биться в неимоверном ритме.

– Алина…

У нее едва не подкосились ноги.

– Надеюсь, ты не возражаешь против моего звонка. Я хотел удостовериться, что ты в порядке.

Это была ложь. Конечно, Демьян хотел знать, что у нее все хорошо, но еще больше ему хотелось услышать ее голос, голос, который всегда его успокаивал.

– Почему бы мне не быть в порядке, Демьян? – Резкий, ожесточенный голос, но это лучше, чем надломленный. – О, правда, я и забыла, что должна страдать.

– Алина!

– Свернуться калачиком на кровати или топить свои печали в вине. Прости, что разочаровываю тебя…

– Ты никогда меня не разочаровывала.

Она закрыла глаза, услышав хрипотцу, прорвавшуюся в конце фразы. Это говорило о том, что ему тоже больно.

Собираясь с силами, Алина взяла журнал, который захватила из клиники, и посмотрела на фотографии.

«Ненавижу тебя, Надя!»

Алине в жизни не приходилось кого-то ненавидеть, но когда она смотрела на эту красавицу, то ощущала ненависть к женщине, способной использовать собственного ребенка ради достижения цели. Она скажет Демьяну о малыше, но только тогда, когда действительно забудет свою любовь к нему, когда сможет это сделать, не сломавшись.

– Чего ты хочешь, Демьян? – Он молчал, и горечь переполнила ее. – Как Надя?

– Алина, я представляю, как это выглядит…

– Ты ничего не знаешь. – Прошипев это, она повесила трубку.

Демьян услышал щелчок отбоя, и столь необходимый ему сегодня спасательный трос оборвался. Возможно, это к лучшему.

Неплохо с кем-то делиться проблемами, но кое-что надо делать самому, и сейчас Демьян был гораздо сильнее, чем когда-либо. Он не сказал Роману, где был сегодня, но придет время, и он привезет сюда сына.

Демьян долго беседовал со священником, и тот согласился с мнением Алины: его мать была больна, очень тяжело больна. Стоя у невысокой насыпи, частично покрытой свежевыпавшим снегом, он больше не слышал криков матери, теперь погребенной в освященной земле. В сердце Демьяна воцарился мир, и он наконец начал вспоминать и счастливые времена. Не только страх, но и любовь, которая действительно была.

Впереди его ждало самое сложное.

– Я тебя люблю, сынок. – С момента рождения Романа Демьян на русском языке говорил ему, что любит его.

– Но?

– Без «но».

Продолжать пришлось уже на английском. Роман знал русский язык довольно хорошо, но недостаточно для такого разговора, самого сложно, какой только можно представить. Но Демьян решил, что это необходимо. В последние месяцы между ними встала ложь, и от правды, уж точно, хуже не будет.

– Твоя мать не хотела, чтобы у нас состоялся этот разговор, но я сказал ей, что должен это сделать.

Выпал снег, и воздух был такой морозный, что обжигал горло, но слова не были холодными или горькими, они были наполнены летом и любовью.

– Твоя мать сказала мне кое-что, и я поверил этому, а она использовала это как оружие против меня. Но вскоре это оружие рассорило нас с тобой. Мы практически не разговаривали.