В пещере было холодно и влажно. Пахло известняковой сыростью. Марина Викторовна тесно обняла себя руками и чуть приплясывала на месте.

— Идём уже, — прошептала она.

— Сейчас, — ответил ей муж.

— Почему за нами никто не бежит? — спросил Артём.

— А тебе что, стало скучно?

— Просто удивляюсь.

— Наше дело — спасаться. Будем тут размышлять — никогда не найдём выход.

— Они же не знают, что тут есть проход, — предположила мама. — А их старейшины все на церемонии. Так что решили подождать нас у входа. Думают, что всё равно никуда не денемся.

— Денемся-денемся, — буркнул Сергей Николаевич и шагнул вперёд.

Папа шёл медленно, выверяя каждый шаг. Пугался мрака вокруг, торопился разогнать его фонарём, отчего светил дёргано, перебегая лучом с одного места на другое.

Все камни тут были выщербленными, будто металлическими, с жёлтыми пятнами.

На стенах серым мхом проросли комочки льда. Приглядевшись, Артём понял, что они собраны из множества острых кристалликов, словно рассматриваешь в микроскоп какую-то молекулу.

Здесь стояли гладкие ледяные надолбы, высились известняковые сталагмиты — уродливо изогнутые, будто сплетённые из нескольких отдельных кусков. Свод был высоким, не меньше десяти метров. Из расщелин свисали тяжёлые кургузые сталактиты.

Сергей Николаевич приблизился к ледяному горбу в центре зала. Провёл по шершавой поверхности пальцем. Прошёлся вдоль его кромки и замер:

— Это ещё что?

— Господи, кошмар какой! — воскликнула Марина Викторовна.

Краткое, торопливое эхо пробурчало её слова и тут же стихло.

— Мишань, что это? — не успокаивался Сергей Николаевич.

В ледяном горбе были выбиты углубления, на дне которых лежали продолговатые белоснежные мешочки. Они выглядели неприятно, напоминали внутренности большого животного.

— Удивительно, — прошептал профессор с восторгом. — Это молочные колбасы.

— Что? — не поняла Марина Викторовна.

— Запас оленьего молока. Его залили в очищенные оленьи кишки и заморозили. Для урухов это как морозильник. Тайник на случай голодной зимы. Артём?

— Да?

— Кажется, у тебя был нож.

— Зачем тебе? — удивился Сергей Николаевич.

— Я так думаю, при необходимости урухи отрезают кусочек молочной колбасы и выносят наружу. Так, считай, получается отдельный пакет молока. Ровно столько, сколько нужно.

— И?

— Я хочу отрезать кусочек.

— Ты точно с ума сошёл! Оно же испортится. Домой привезёшь литр скисшего молока.

— А я и не собираюсь ничего брать с собой. Хочу сейчас выпить.

— Это безумие! — возразила Марина Викторовна.

— А что? — улыбнулся Сергей Николаевич. — Я бы не отказался перекусить. Пусть даже оленьим молоком. Оно должно быть жирным.

— Оно могло пролежать тут несколько веков, — заметил Артём.

— Тем более, — захихикал Тюрин. — Почувствуем вкус истории.

— Ох, не нравится мне это… — вздохнула мама, но спорить не стала.

Профессор торопливо наковырял несколько небольших осколков замороженного молока. Каждый взял по одному. Подтопил его в ладонях и положил в рот.

— Ну хорошо, — обжигая зубы, Сергей Николаевич языком гонял кусочек льда по рту, — что у нас ещё на обед?

В древнем морозильнике урухов нашлись куски мяса, запасы странной рыбы — плоской и продолговатой, никто из беглецов никогда прежде такую не видел. Кроме того, в оленьих кишках были заморожены зеленоватые кашицы — будто кто-то старательно пережевал какие-то растения, сплюнул их, добавил муки, перемешал и сложил в холодильник. Тюрин заинтересовался этим, подумал, что в кашице может быть слюна древнего шамана. Такое предположение развеселило Марину Викторовну.