— Дальше, — крикнул Саблин. — Ближе к черёмухе ищи.

Солдат сделал буквально три шага и тут же достал из воды, несколько рёбер с позвонками. Они были зеленоватого цвета от водной живности и поросли тиной.

— Вот, — крикнул Нефёдов и кинул рёбра на берег. Стал копаться в воде дальше.

Саблин глянул на солдат: Ну, теперь-то, что скажите?

— Ещё, — кричал Нефёдов, выкидывая на берег другие кости. И добавляя. — Эти точно не человеческие.

Больше вопросов у солдат не было. А Саблин, как мальчишка, радовался в душе, что эти, сто процентов, опытные и умелые воины, ставившие под сомнения его слова, больше ничего сказать не могут. Утёр он им нос.

Он уже подумывал рассказать им, как убил первого «солдата», который вылез из рогоза на противоположном берегу, пусть и там посмотрят, но его опередила Панова:

— Значит, состояние, когда болезненные ощущения провоцируют суицид, оно генерировало на дистанции менее ста, а скорее, менее пятидесяти метров.

Саблин ничего не сказал, может быть и так.

— Кузьмин, — крикнула она, — передай в Институт.

Тут же из лодки выпрыгнул один из солдат, радист, и чуть не бегом кинулся к ней, забрал у неё планшет, и присоединил его к своей рации. А Панова достала сигаретку, тонкую, белоснежную, и держала её в двух пальцах, полагая, что Саблин сейчас кинется добывать ей огонь. А он не кинулся, и подумал про себя: Держи-ка карман шире, генеральша.

А она так и держала сигарету, пока прикурить ей не дал радист. А потом женщина произнесла:

— Но всё это несерьёзно, урядник. Вилами, как говориться, на воде… Или, бабушка, как говорится, на двое… Слишком мало исходных…

Саблин уже знал, что она скажет дальше.

— Поэтому, нам нужно живое существо. — Закончила Панова.

Конечно же, он знал, что именно так она и закончит.

Саблин и сержант залезли в лодку к Пановой. Мальков отрыл на планшете карту, отмасштабировал её:

— Сведения о двух животных поступали нам отсюда, — он ткнул пальцем, — и отсюда.

— Ну, урядник, — произнесла Панова, — что думаете?

Аким, разглядывая карту, ответил:

— На запад, два с половиной дня хода. Там, северо-восточнее Красноселькупа, большие омуты, большие глубины, много открытой воды. Там жабе спрясться труднее будет.

— А на востоке? — Спросил Мальков.

Аким двинул карту пальцем, обвёл на ней круг:

— Три, три с половиной дня пути. Турухан — мелководье до самой большой воды, до Енисея. Рогоз до неба, заросли. Протоки узкие. Коряги, банки. Для пряток места лучше не найти.

— Ты там бывал? — Интересовался сержант, разглядывая карту.

— Там мы Одиннадцатую дивизию НОАК угробили.

— Значит, те места ты знаешь?

— В болоте ничего знать нельзя, есть в каком-то районе десяток крупных островов, два десятка омутов больших, русло какое-нибудь. Вот и всё, а остальное и запоминать не надо. Русло после любого дождя измениться может, и всё, мелкие кочки смыло, другие нанесло, тростником и рогозом всё поросло, и место узнать нельзя.

— Это я знаю, — сказал сержант. — Ну, так что, госпожа Панова, куда мы направимся?

— На запад. — Сказала женщина, размышляя. — Там ведь легче будет найти существо?