Сделав несколько шагов вниз к реке, он уже нашёл хорошее место для мины, которое не обойти, остановился и замер:

— Сашка, тут ещё китайцы.

— Надеюсь, дохлые? — Отзывался товарищ.

— Дохлые, — сказал Аким.

Он стоял и смотрел вниз. Рядом с кустом репья лежала женщина, она была голой, а голова у неё была размозжена. Лицо всмятку. Тряпки её валялись тут же, разорванные в лоскуты.

А ниже неё на три метра, уже почти у воды, валялись в разных позах ещё полтора десятка китайцев, это были бабы и дети, мужиков среди них Саблин не видел, с них со всех сдирали одежду, она валялась тут же рваная, наверное, баб и девчонок насиловали, а потом убивали. И убивали не пулями, либо камнями, либо резали. Рассматривать ему всё это не хотелось, он стал ставить мину. Минута, и готова, он спустился пониже, минута и…

— Аким, начинаю, — донёсся из эфира голос Сашки.

И тут же…

Пум-пу-бум…

Началось.

Звук у «китайца» не такой, как у русского «Утёса-60», он тягучий, длинный. Но прислушиваться Акиму некогда, два быстрых взмаха лопаты, и мина встала на своё место. Место хорошее, обе мины стоят так, что их не обойти. Он присыпает их пылью, припорашивает, собирается лезть наверх, но тут замечает лодку.

Она стоит только наполовину в воде кормой, нос на берегу. Лодка большая, но у неё нет мотора.

— Саша, у меня тут лодка, — крикнул Саблин, карабкаясь наверх.

— Отлично, — орёт пулемётчик, — а у меня тут эти пятнистые твари.

Пулемёт бьёт и бьёт. Подтверждает, что дарги рядом.

— Много? — Спрашивает Аким.

— Тучи, урядник, их тут тучи, — снова бьёт пулемёт, — думаю два десятка, не меньше.

Аким вылез, наконец, наверх и сразу получил пулю в щит. Не пробила, значит, до врага не менее пятидесяти метров. Но прикрываясь щитом, бежит к пулемёту, на ходу спрашивая:

— Убил хоть одного?

— Да, конечно, — чуть раздражённо говорит Каштенков, — попробуй их убей, тварей, только песок ворошу, вслед стреляю. Чтобы не борзели.

И снова бьёт пулемёт. Аким видит, как над ближайшим барханом поднимается башка и плечи. Башка с этим их пучком чёрных волос на затылке и чернейшая борода, голые печи и винтовка в руках. Выстрел! Аким спрятался за щитом, но пуля летит не в него.

Бьёт в щиток пулемёта.

— В камеру вот этот вот целит, падла. — Рычит Сашка и посылает в ответ три пули. — Всё время пытается в камеру попасть. Близко, сволочь, подошёл, выскакивает неожиданно. Не успеваю за ним.

Тут же ещё одна пуля бьёт в щиток. Прилетает с другой стороны.

— Умеют твари воевать. — Сашка разворачивает ствол в ту строну.

Три пули туда.

Нет, не хотел бы Саблин быть пулемётчиком.

— Сейчас, — обещает он и ждёт.

И дожидается, снова тот, что был совсем рядом, появляется над барханом, стреляет. Теперь стрелял он в Акима, пуля на этот раз пробила щит. Но Аким успел сделать то, что хотел. Дальномер на панораме чётко засёк расстояние до того бархана, из-за которого стрелял дарг — пятьдесят восемь метров. Саблину больше ничего и не нужно. Он вставляет в подствольник гранату, выставив на взрывателе задержку «0». Это значит, что граната взорвётся, отлетев всего на пятьдесят-шестьдесят метров. Да, так будет в самый раз. И он стреляет. Обычно видно, как граната из подствольника летит. И сейчас её видно, и летит она точно, с небольшим облачком и с лёгким хлопком взрывается над тем местом, откуда высовывался дарг.