Если Юджин студент, а Фергал – фермер, значит, нет сомнений, который из них субботним утром, скорее всего, уже на ногах. Кел проходит деревню насквозь, лавка Норин и “Шон Ог”, а также чинный бутик дамской одежды все еще спят за рольставнями; дорога пуста, лишь какая-то старуха, на перекрестке пристраивающая цветочки в гроте с Девой Марией, оборачивается поздороваться. Полмили далее тянутся обширные поля, где толпятся толстые суматошные овцы и стоит белый приземистый фермерский дом. Во дворе здоровый детина во флисовой куртке и рабочих штанах разгружает с прицепа мешки и таскает их во внушительный сарай из рифленого железа.

– Доброе утро, – говорит Кел у ворот.

– Доброе утро, – говорит парень, вскидывая на себя очередной мешок. Слегка запыхался. От физического усердия лицо у него блестит так же, как на фотоснимке из паба, – и та же благорасположенная открытость к Келу, какую запечатлела фотокамера, словно Кел, возможно, явился сюда, чтобы внезапно угостить его чем-нибудь.

– Славные у вас там овцы, – говорит Кел.

– Годные, да, – устраивая мешок поудобнее на плече, отзывается Фергал. Рыхловат, мягкие каштановые волосы и женоподобные бедра. Выглядит он как человек, до которого многое доходит не сразу. – Было бы больше, но уж чем богаты.

– Да? Это почему же?

Фергал от этого вопроса приостанавливается и смотрит на Кела круглыми глазами, словно опешил от того, что кому-то это может быть неизвестно.

– Так засуха прошлым летом, ясно ж. Пришлось продать часть стада, нечем кормить было.

– Досада какая, – говорит Кел. – Зато этим летом дождя залейся.

– Всяко лучше, – соглашается Фергал. – В прошлом году засуха пришлась аккурат на спариванье. Ягнят нам тогда скосило жуть как.

– Меня в ту пору тут не было, – говорит Кел. Прищуривается на небо, рябое жемчужно-белое и серое. – Трудно представить себе, что этим местам может достаться больше солнца, чем они способны усвоить. На туристических сайтах такое не впаривают.

– Обожаю солнце, вот как есть, – признается Фергал, застенчиво улыбаясь. – В прошлом году с ума сойти можно было – ненавидеть солнце. Ум за разум.

Келу этот парнишка нравится, нравится этот разговор, и он был бы вполне готов продолжать в том же духе. Ощущает укол злости на Трея и его бестолкового братца.

– Кел Хупер, – говорит он, протягивая руку. – Я из старого дома О’Шэев, на другом конце деревни.

Фергал ковыляет к нему, перекладывает мешок так, чтобы освободить руку.

– Фергал О’Коннор, – говорит, отвечая на рукопожатие.

– Вот это да, – говорит довольный Кел. – Я слыхал, ты, может, как раз тот, кто мне нужен, – и вот он ты. Можно подсобить, пока беседуем?

Пока Фергал умещает это у себя в голове, Кел входит в ворота, заботливо закрывает их за собой и тянет с прицепа мешок. Вскидывает на плечо, благодарно осознавая, что четыре месяца назад он бы себе полдюжины мышц сорвал. На мешках нарисован силуэт овцы, а ниже значится: “КАЧЕСТВЕННОЕ ПИТАНИЕ”.

– Носим в сарай? – спрашивает.

Вид у Фергала растерянный, но ничего разумного, как еще обойтись с Келом, ему в голову не приходит, и парень соглашается.