– Я никакого понятия не имею, где он. Как перед Богом клянусь.
– То, что тебе неизвестно, миз Редди без пользы, сынок, – замечает Кел. Вряд ли Фергал задумается, с чего вдруг какой-то посторонний вдруг весь из себя такой встревоженный насчет чувств Шилы Редди. – А что же тебе известно? Брендан сообщал о своих замыслах, правда же?
Фергал топчется в грязи, как беспокойный конь, рвется вернуться к работе, но Кел ни с места.
– Нинаю, – говорит Фергал наконец. Лицо у него разгладилось, взгляд сделался пустой и невыразительный. – Просто думаю, он чуть погодя вернется.
Келу этот взгляд знаком. Видал он такой много раз на уличных перекрестках и в кабинетах на допросах. Такой взгляд бывает не у пацана, который что-то натворил, а у его дружка – у того, кто убедил себя, будто ничего не знает, потому что его не было на месте; таким дружкам просто рассказывают о том, что произошло, и они решительно намерены доказать, что достойны этой малости приключения с чужого плеча – тем, что не стукачи.
– Так, сынок, – говорит Кел терпеливо, вскидывая бровь. – Я похож на тупого, по-твоему?
– Что?.. Нет. Я не…
– Ну, это приятно. Много у меня недостатков, но я не тупой – по крайней мере, не настолько, чтоб мне на это указывали.
Фергал все еще прячется за безучастный взгляд, но уже заметно, как всего его подергивает от тревоги. Кел говорит доверительно:
– Я и сам был когда-то буйным пацаном. Что б там Брендан ни замыслил, я, скорее всего, чудил похлеще. Но маму свою я до одури не пугал – так, чтоб месяцы напролет. Не корю тебя за то, что сам ты не хочешь с миз Редди общаться, но она имеет право знать, что происходит. Если есть у тебя какое сообщение для нее, я готов передать. Докладывать ей, откуда оно взялось, я не обязан.
Но он наткнулся на преграду в уме Фергала – смесь оторопи и преданности другу схватилась намертво, как цемент.
– Нинаю, куда Брендан делся, – произносит Фергал, на сей раз тверже прежнего. Он намеревается повторять это и больше ничего. Как многие люди, которым хватает сообразительности понять, что они слегка не догоняют, он знает, что всех, кто шустрее, он поборет вот этим.
Келу известны методы, как раскрошить эту преграду, но применять их не хочет. Макать бестолковых людей лицом в их бестолковость ему не нравилось никогда. Слишком уж это смахивает на игры в песочнице, когда травят слабого малыша, да и вообще – если в это влез, обратного хода уже не будет. Заводить себе врага в этих местах он не стремится.
– Что ж, – говорит он, вздыхая и качая головой, – дело твое. Надеюсь, передумаешь. – Келу не удается разобрать, действительно ли Фергал знает что-то такое, о чем лучше помалкивать, или это просто рефлекс. Кел допускает, что, возможно, из-за профессиональной деформации накручивает: на службе едва ли не больше всего времени тратилось впустую на людей, державших рот на замке без всякой особой причины, однако в краю талантливых трепачей Кел на такое наткнуться не рассчитывал. – А когда передумаешь, найдешь меня сам знаешь где.
Фергал мямлит что-то и устремляется в сарай со всей доступной прытью. Кел ковыляет рядом и задает какой-то вопрос о породах овец, и об этом они толкуют всю оставшуюся разгрузку. К концу работы Фергал изрядно расслабляется, а Кел шагает обратно в деревню, крутя в голове Фергала и Брендана.