– Пап, – смеясь, говорит она – и нет ее. Кел остается на крыльце, попивает пиво и смотрит на звезды, ждет утра.

Погода держится; утро приходит с резким зимним светом, скользящим по-над полями в окно к Келу. У воздуха в доме новая льдистая грань, какую обогреватели притупляют лишь отчасти. Кел завтракает, перебинтовывает колено, натягивает почти всю одежду, какая у него есть. Когда Марту наступает время пить чай, Кел направляется к соседу.

Земля оставила позади манящий осенний образ и облеклась новой отрешенной красой. Зелень и золото истончились до акварели, небо – чистый простор блеклой синевы, а горы так отчетливы, что Келу кажется зримым четко и внятно каждый далекий пучок буреющего вереска. Обочины по-прежнему мягкие после дождя, в рытвинах лужи. Выдохи Кела дымчато разливаются в воздухе. Шагает он не спеша, щадит колено. Знает, что входит в трудный день, в трудное место.

Коджак роется в углу Мартова сада, выкапывает что-то настолько интересное, что отвлечься – ну никак. Март подходит к двери.

– Сто лет, сто зим, вьюноша, – говорит он, улыбаясь Келу. – Я уж начал подумывать, не послать ли поисковую партию, проверить, с нами ли ты все еще. Но с виду молодцом.

– Я нормально, – говорит Кел. – Поправился, готов копать, раз и дождь кончился.

Март, разглядывая лицо Кела так и сяк, пренебрегает сказанным.

– Я б решил, что нос почти вернулся к былой славе, – говорит. – Лене все нравится небось, а? Или она тебя бросить собралась? Не видал я ее машины в наших краях.

– Наверное, занята была, – говорит Кел. – Есть у тебя время сводить меня на прогулку?

Лукавство исчезает у Марта из глаз.

– Ты с ребенком потолковал?

– Ага. Ничего предпринимать не будет.

– Уверен?

– Ага, – говорит Кел. – Уверен.

– Тебе решать, Миляга Джим, – говорит Март. – Надеюсь, ты не ошибаешься. – Высвистывает Коджака. Довольный пес прискакивает обменяться с Келом любезностями, но Март жестом отправляет его в дом. – С собой не возьмем. Погоди минуту, я скоро.

Закрывает за собой дверь. Кел следит за стаей скворцов, что клубится, как джинн, в небе, пока не возвращается Март, одетый в вощеную куртку и толстую вязаную шапочку ошеломительного неоново-желтого оттенка. На миг Келу хочется отпустить шутку насчет этой шапки, назвать Марта диджеем У-Нас-Печеньки или как-то в этом духе, но вспоминает, что они больше не в тех отношениях. От этого Кела прихватывает одиночеством. Март ему нравился.

При Марте его клюка и штыковая лопата.

– Это тебе, – говорит он, вручая лопату Келу. – Управишься? С ключицей-то.

– Соображу, – говорит Кел. Вскидывает лопату на здоровое плечо.

– А колено как? Прогулка ента долгая, и половина ее не по дорогам. Если тебя колено подведет на горке, я ничего не смогу поделать.

– Позовешь Пи-Джея и Франси. Они меня снесут вниз.

– Я их в эту маленькую экспедицию не посвящал, – говорит Март. – Не одобрят. Так близко, как я, они тебя не знают, уж всяко. И обижаться на них не за что.

– Хорошо все у меня с коленом, – говорит Кел. – Пошли.

Путь далек. Начинают на той же горной дороге, какой Кел ходил к дому Редди, но в полумиле выше Март показывает клюкой на тропу вбок – она слишком узкая, плечом к плечу не протиснуться, выход на нее почти целиком скрыт чахлыми деревцами и высокой травой.