В последние дни Кел о Фергале думал. Из всех, с кем ему довелось разговаривать, милый, бестолковый, преданный Фергал – единственный, кто мог бы направить его по верному пути. Брендану, может, и недоставало здравого смысла много в чем, но хватило на то, чтобы поговорить с Фергалом, а не с Юджином, когда приспичило похвастаться своими планами. Фергал знал, что́ Брендан затевает, – может, без подробностей, но суть ухватывал. Знал, что Брендана поймали и тот носится с перепугу, понимал и то, что Брендан не боится местных мужиков в той же мере, в какой дублинских, – но лучше б боялся. Фергал не смекал одного: что все могло пойти скверно. В представлении Фергала суровой бывает природа, а люди – они надежные или, во всяком случае, надежно такие, какие есть. И Брендан, вечно дерганый, перепугался от мысли, что его побьют, куда-то слинял и вернется, когда все уляжется.

Кел не собирается его разубеждать. Фергал сам поймет в свое время – или не поймет, или не захочет понимать. Примиряться с родиной Фергалу придется самостоятельно.

Каролайн сообщать тоже не надо. Она не хочет знать, но даже если б он мог сообщить ей, ничем не рискуя, Кел за Каролайн отвечать не может. Ей тоже придется примиряться самой. Келу хотелось бы сказать ей, что вышел несчастный случай, – просто чтоб условия примирения не получились суровее необходимого. Если однажды она придет к нему с вопросами, он, вероятно, отыщет способ ответить.

Если будет здесь. Сидя дома и глядя на очертания гор, что прячут где-то среди своих призрачных изгибов тело мертвого мальчика, Кел размышляет о продаже этого места и о самолете в Чикаго – или, может, в Сиэтл. Через несколько дней он сделает то, что нужно от него Трей, и никаких обязательств, удерживающих его здесь, не останется. Можно было б меньше чем за час собрать вещи и уехать.

Кел расплачивается за покупки, Норин провожает его за дверь, обещает прислать к нему Лену с капустными припарками и номером толкового кровельщика. Никак не узнать, верит ли Норин хоть одному слову Кела, но он понимает, что применительно к Норин не это главное.

Наконец дождь рассеивается. Кел, еще накануне готовый поклясться, что начнет того и гляди грызть стены, если не сможет выбраться на улицу и взяться за дело, решает, что разумнее всего дать дождевой воде хоть немного стечь с гор, прежде чем он отправится копать. Пересиживает дома еще день, а затем и второй – чтобы уж наверняка.

Не Брендана он сторонится. Эта перспектива его не прельщает, однако в каком бы состоянии ни был покойник, Кел видал и похуже. Он знает, что должен это сделать, и он готов. Ясности у него нет в другом, – что делать после.

Впрочем, Трей с минуты на минуту заявится за доказательством. С тех пор как Лена забрала ее домой, о малой ни слуху ни духу. Келу не нравится мысль о Трей там, среди гор, где за ней присматривает только Шила, но он попросил дать ему две недели, и, по его прикидкам, может, оно и хорошо, что Трей его слушается: ей необходимо время, чтобы впитать все случившееся и приготовиться к тому, что произойдет дальше. Но понимает Кел и то, что сейчас, после двух недель, лицо у Трей уже достаточно зажило и она сможет показаться ему на глаза, малая заегозит.