– Я сейчас… мало на что годен, – произнес он. – И в ближайшее время ничего не изменится. Именно поэтому я так ужасно вел себя с тобой в Балтиморе.

Я сцепила пальцы, подавляя безудержное желание взять Уэстона за руку.

– Я знаю, тогда в больнице ты был подавлен, и мне кажется, я слишком быстро сдалась. Слишком быстро.

Он медленно покачал головой.

– Не трать на меня свои чувства, Отем.

– Что это значит?

– Слушай, я рад, что ты подошла поговорить со мной. Было очень приятно с тобой пообщаться, но я не могу снова так с тобой поступить.

– Как поступить?

– Причинить тебе боль. По словам моего психолога, у меня сейчас душевный разлад. Не хочу утянуть тебя за собой.

– Ты никуда меня не тянешь, – возразила я. – Друзья поддерживают друг друга в трудные времена, несмотря ни на что.

– То есть за твой счет.

– Если я пройду мимо, это обойдется мне дороже.

– И всё-таки ты должна пройти мимо. Ради твоего же блага.

Я покачала головой.

– Всё происходящее с тобой сейчас тебе в новинку. Ты просто еще не привык.

Глаза Уэстона сердито вспыхнули.

– Я не собираюсь читать тебе нотации…

– Так не читай. Я вполне освоился и знаю, что мое нынешнее положение – полный отстой. Половина моего тела не работает так, как должна. Я уже чувствую, что прикован к этому креслу до конца своих дней, и это при том, что вся жизнь еще впереди.

– Но тебе не обязательно проходить через всё это в одиночку. – Я всё-таки подалась вперед и взяла Уэстона за руку. – Я хочу помочь.

– Конечно, – кивнул Уэстон. – Помощь другим у тебя в крови. Такой уж ты человек. – Он тоскливо посмотрел на наши соединенные руки, и у меня защемило сердце от боли. Трещина в моем сердце стала еще шире, когда рука Уэстона соскользнула с моей. – Мне не нужна твоя помощь. В Балтиморе я повел себя с тобой как моральный урод и прошу за это прощения. Но я не отказываюсь от тех своих слов.

– Уэстон…

– Пожалуйста, – хрипло проговорил он. – Я не могу встать и уйти. Это придется сделать тебе.

Его голос прозвучал глухо, в нем слышалась боль, она блестела в его глазах.

– Отем, тебе нужно сделать то, на что не способен я. Вставай и уходи.

Ноябрь

– Какой милый ресторан, – сказала Ма. – Ты уверен, что можешь себе это позволить?

– Да, Ма, не волнуйся, – ответил я уже в сотый раз за вечер.

Благодаря Коннору я мог себе позволить водить Ма и Пола в «Ростан» хоть каждый вечер, а не только на День благодарения. В ночь, когда ушел Коннор, он сказал, что перевел на мой банковский счет небольшую сумму. «Небольшая сумма» оказалась четвертью миллиона долларов.

До сих пор я видел такие суммы только в учебниках по экономике. Я не рассказал об этом ни одной живой душе, потому что идея принять чужие деньги мне претила. С другой стороны, я нуждался в этих деньгах, и из-за этого ненавидел себя еще больше.

Я до сих пор сомневался, что в будущем смогу найти работу. Привыкание к инвалидному креслу и тренировки, позволяющие моему телу адаптироваться к неизменно сидячей позе, превратились в медленный, мучительный процесс. Я постоянно прилагал усилия, чтобы держаться прямо и сохранять равновесие. Три раза в неделю я вкалывал на сеансах терапии, но боли и мышечные спазмы стали моей ежедневной реальностью.