– Рядом со зданием администрации есть аптека, – сказал Пол. – Тебе не нужна помощь? Получить какие-то лекарства по рецепту?

Я содрогнулся. Помимо всего прочего уролог прописал мне виагру. Пол видел эту проклятую штуку на моей тумбочке, когда заходил за мной, и сделал вид, что это совершенно нормально. Конечно, что может быть естественнее для парня, которому чуть за двадцать? К тому же, ради кого мне стараться? Единственная женщина, с которой мне хотелось бы быть, никогда не будет моей.

– Нет, мне не нужна ваша помощь, – огрызнулся я. С каждым проявлением доброты Пола злость в моей душе принималась бурлить, грозя взрывом. – Мне не нужно, чтобы со мной говорили по-мужски и успокаивали. Мне не нужно, чтобы вы катали мою задницу по Массачусетсу. Я вообще не понимаю, зачем вам всё это.

– Потому что я волнуюсь за тебя, – ответил Пол, сворачивая к зданию городской администрации и паркуясь. Он заглушил мотор и повернулся ко мне. – Уэс, я вместе с твоей матерью уже год, и…

– Вы мне не отец! – рявкнул я. – Давайте проясним этот момент. Вы можете встречаться с моей матерью хоть год, хоть десять лет – боже, помоги вам! – но от этого не станете моим отцом. Ни сейчас, ни потом.

Несколько долгих, напряженных секунд Пол смотрел мне в глаза, потом ответил:

– Я и не претендую.

Потом он вышел из машины.

– Будь я проклят!

Я с размаху саданул кулаком по бедру, и ощутил легкое нажатие, но не боль.

Боль была где угодно, только не в ногах.

Мы с Полом пересекли парковку в молчании. Меня проинструктировали, что на церемонию вручения «Пурпурного сердца» надлежит явиться в парадной форме. Летнее солнце немилосердно припекало, и в шерстяном кителе я сильно потел. По спине текли капли пота, выводя меня из себя. Увидев собравшихся перед зданием мать и сестер, я едва сдержал порыв развернуть кресло и сбежать. Зачем всё это? Мне вполне могли прислать медаль почтой или, еще лучше, бросить ее в ближайший мусорный контейнер.

– Боже мой, до чего же ты красивый! – воскликнула Ма, хватаясь за сердце. Сама она нарядилась в желтую блузку и джинсы. – Только посмотрите, как ему идет форма!

– Выглядишь замечательно, Уэс, – подхватила Кимберли. – Правда, чудесно. С каждым разом всё лучше и лучше.

Фелиция фыркнула и затушила сигарету мыском теннисной туфли.

– Всего двадцать два года – и уже ветеран. Мой братишка – ветеран.

– Эй, – прикрикнула на нее Ма. – Следи за своими словами и прояви уважение.

– Господи Иисусе, Ма. Кто сказал, что я не?..

– Нечего мне тут поминать имя Господа всуе. Уэс пожертвовал собой ради этой страны. Что ты делаешь?

Я отвернулся, чтобы не мешать им препираться, и увидел, как на парковку въезжает лимузин. Автомобиль остановился, из него вышли Дрейки, брат Коннора Джефферсон и его жена Кассандра. Следом появился Коннор и трое его приятелей-бейсболистов.

С тех пор как десять дней назад мы въехали в новое жилье, я почти не видел лучшего друга. Он днями напролет пил в баре «У Янси», приползал домой часам к трем ночи и запирался в своей комнате. Со мной он не разговаривал, даже не смотрел в мою сторону. Вот и сейчас он глянул на меня и поскорее отвернулся, принялся поправлять китель: один рукав болтался вдоль тела, потому что рука Коннора была в фиксаторе.