Все же я заставила себя продолжить путь. Я купила «Herald Tribune» и «Le Monde», киоскерша оказалась чрезвычайно любезна, никаких косых взглядов на меня не бросала, даже сказала что-то насчет погоды. Судя по всему, ее не интересует моя стиральная машина, ставни и платье без рукавов.

Но настоящее испытание — madame. Я решительно направилась в boulangerie.

— Bonjour, madame, — пропела я с порога.

Она говорила с кем-то из покупателей и слегка нахмурилась. Я осмотрелась и столкнулась лицом к лицу с Жаном Полем. Он скрыл удивление, но недостаточно быстро, чтобы оно ускользнуло от madame, которая адресовала нам торжествующе-злобную улыбку.

«О Боже, — подумала я, — с меня хватит, всему должен быть конец».

— Bonjour, monsieur, — весело приветствовала я Жана Поля.

— Bonjour, madame. — У него не дрогнула ни одна черта, но в в голосе прозвучало явное удивление.

Я повернулась к madame:

— Двадцать ваших чудесных пирожков с луком, пожалуйста. Я от них просто без ума. Ем на завтрак, на обед, на ужин.

— Двадцать с луком, — повторила madame, от изумления забыв закрыть рот.

— Да, пожалуйста.

Madame щелкнула челюстями, сжала губы до того плотно, что они просто исчезли, и, не отрывая от меня глаз, потянулась куда-то назад за бумажным пакетом. Я услышала, как Жан Поль негромко откашлялся. Дождавшись, пока madame начнет упаковывать пирожки, я кинула на него взгляд. Он смотрел куда-то в угол, где был выставлен миндаль в сахаре. Губы его были плотно сжаты, большим и указательным пальцами он пощипывал щетину. Я с улыбкой оглянулась на madame. Она выпрямилась за прилавком и завернула верхний край пакета.

— Всего пятнадцать, — прошипела она, злобно поглядывая на меня.

— Какая жалость. Придется заглянуть в pâtisserie,[51] может, у них найдется.

Я подозревала, что упоминание pвtisserie придется madame не по душе — на ее, дамы, торгующей серьезными хлебными продуктами, вкус, pвtisserie предлагает слишком легкомысленный выбор. И не ошиблась: глаза ее расширились, она затрясла головой и почти задохнулась от возмущения.

— У них вообще нет пирожков с луком! — воскликнула она. — Во всем городе я одна ими торгую!

— Да? Тогда, может быть, в Intermarché?[52]

Жан Поль издал сдавленный звук, a madame едва не выронила из рук пакет. Я совершила страшный грех, сослалась на главного врага и самую страшную угрозу, с какой только приходится сталкиваться madame и ее делу, — супермаркет на окраине, у которого нет истории, нет достоинства, нет вида. Словом, нечто вроде меня. Я улыбнулась и спросила:

— Сколько с меня?

Ответила madame не сразу, похоже, ей требовал ос присесть и прийти в себя. Воспользовавшись этим моментом, Жан Поль негромко проговорил: «Au revoir, madame» — и вышел.

Я мгновенно утратила интерес к дальнейшей борьбе и кротко протянула затребованные 150 франков. Это все, что у меня было в кармане, но дело того стоило.

У выхода меня поджидал Жан Поль.

— Оказывается, вы злючка, Элла Турнье, — проворчал он по-французски.

— Пирожок хотите? — Мы дружно рассмеялись. — Я думала, нам не стоит встречаться на людях. А тут, — я обвела рукой площадь, — очень много людей.