Комната не отличалась большими размерами, а забранные ромбической решеткой окна снаружи заросли вьюном, так что внутри было темновато. Но несмотря на это и на вытертый ковер, в гостиной было очень уютно, простенькие плетеные стулья прекрасно уживались со старинными резными креслами, пусть даже из разных комплектов, а оттенок, которого не хватало подвыцветшим обоям, в изобилии поставлял лакированный шкаф из красного дерева. Вдоль решетки незажженного камина выстроились горшки с великолепными золотыми хризантемами – их выращивал мистер Фрой. Правда, гости предпочли бы, чтобы огонь горел – в комнате царила прохлада, как нередко бывает в сельских домах с каменным полом. Зато сквозь зелень на окнах виднелось яркое солнце. Хотя в экспрессе уже зажгли электрические лампы, здесь, на севере, темнело значительно поздней.

Седая и исполненная достоинства миссис Фрой и в обычное-то время любила всеми руководить, а сегодня была особенно исполнена энергии. Мысль о том, что дочь возвращается домой, ощутимо ее подбадривала.

Открытку прислонили к часам на мраморной каминной полке, с обратной ее стороны была яркая картинка – горы с зелеными подножиями и снежно-белыми вершинами на фоне лазурного неба. Прямо поперек небес округлым детским почерком шла надпись: «В пятницу буду дома, разве не круто?!» Миссис Фрой уже показала открытку гостям.

– Для моей девочки, – с гордостью сказала она, – все и всегда «круто». Или нет, еще был период, когда все было «клево».

Одна из дам внимательно всмотрелась в напечатанную под картинкой подпись, состоявшую, казалось, из одних согласных. Не осилив ее, гостья решилась на компромисс и просто ткнула в цепочку букв пальцем:

– Она сейчас там?

– Да! – И миссис Фрой тут же с нажимом выпалила название. Желая произвести впечатление на гостей, она прекрасно понимала, что это всего лишь их домашняя интерпретация адреса Винни. Вернувшись, дочь объяснит, как это слово звучит на самом деле, а они будут повторять за ней слог за слогом, безуспешно пытаясь сымитировать вылетающие из ее горла клокочущие звуки. Тогда в гостиной опять зазвучат взрывы смеха.

– Моя дочь – выдающийся путешественник, – продолжала миссис Фрой. – Вот ее последняя фотография. Сделана в Будапеште!

Снимок сделал дорогой «туристический» фотограф, и по этой причине лица было почти не разглядеть, лишь контуры его нижней части смутно угадывались под шляпкой. Зато шляпка фотографу удалась превосходно.

– Когда глаза скрыты полями шляпы, это придает ей по-настоящему космополитичный вид! – объявила миссис Фрой. – Так, эта из России, а вот из Мадрида, в день ее рождения. А это она в Афинах.

Ценность фотографий для миссис Фрой заключалась в основном в том, где они были сняты. Она гордилась надписями на рамках, а запечатленная на портретах женщина средних лет ей в глубине души только мешала. Как неоднократно повторяла миссис Фрой, это была не совсем ее дочь. Демонстрация неизменно завершалась тем, что миссис Фрой доставала с верхней полки выцветшее фото в серебряной рамке, сделанное на побережье Девоншира и изображавшее худенькую улыбающуюся девчушку с лицом, обрамленным волной светлых кудряшек.