В нижнем ящике стола у нее имелся скотч. В верхнем – молочный улун. Будучи принятыми синхронно, эти две иноземные субстанции обещали релакс, пусть и кратковременный…

После глотка десятилетнего «Ардбега» в голове Инессы Александровны просветлилось.

«Наверняка все в музее уже в курсе насчет того, что показывают детям в этих очках. Все знают, что у нас не музей теперь, а арена, где сражаются за корону Властелина Вселенной свирепые ящеры… И что если эту инфернальную дрянь убрать из очков, средний возраст наших посетителей скакнет к отметке «сорок пять»… И все на самом деле осознают, что различение «хищник» и «травоядный» в наши дни уже ничего не значит, как и все прочие различения, а следовательно, то, что нашу лавочку еще не прикрыли, – это чистая случайность, которую время, конечно же, исправит».

Аликс закрыла кабинет и нехарактерной для себя пенсионерской походкой побрела к выходу. Музей был уже давно закрыт, и в холле было по-ночному темно.

– Как погода в мезозое? – спросил ее седоусый и седобровый вохровец дядя Вова, принимая ключи. Он всегда шутил одну и ту же шутку.

– Переменная облачность. Местами град из фекалий, – вздохнула Аликс, щурясь от резкого света каптерки.

– Здравствуй, Дике.

– Приветствую и я тебя из горних чертогов, о ясноглазая Инесс!

«А что, и правда задизайнили по последнему слову. Под честную античку», – похвалила работу компьютерщиков Аликс, усаживаясь в кресло напротив полукруглого экрана в человеческий рост.

С него на Аликс глядела древнегреческая богиня правды Дике, вся в белых одежных складках и с ажурными весами в руках – грудастая и задастая персонификация нейросети, производящей палеонтологическую экспертизу.

Пластинку с материалами по Probactrosaurus gobiensis ingens, ее пробактрозавру, она воткнула в слот на журнальном столике, что поблескивал чистым стеклом напротив ее коленей.

Тут надо сказать, что в комнату № 11, где издревле проживали экспертные системы и нейросети, предшественницы Дике, Аликс заходила крайне редко. Просто не было такой необходимости – обычно все ответы на свои вопросы она знала и сама и в поддержке робомозга не нуждалась.

Более того, она считала визиты к нейросети уделом неталантливых аспирантов и туповатых школьников, которых родители, работники музея, приводили к Дике как к своего рода радионяне. Та показывала «милым чадушкам» мультики, загодя скачанные из Сети, интересовалась их мнением по широкому кругу не важных вопросов, рассказывала, как делают ванильное мороженое, и объясняла, как размножается Человек-Ёж, исчадие фильмового импортозамещения.

И в этот раз Аликс вновь знала все правильные ответы. Единственное, чего она не знала – как обратить правильные ответы себе на пользу, а не во вред.

«И тебя уволю, и эту твою нейросеть», – слова Рафаэля Каримовича адским молоточком стучали по хрустальной наковаленке ее мозга.

– Моя предшественница нечасто наблюдала вас в своих чертогах. Я же и вовсе вижу вас впервые, – нежно произнесла Дике, когда алгоритм счел, что пауза затягивается.

– У меня было очень много работы, – неуклюже соврала Аликс.