Я не жду ответа сейчас. Подумай, посоветуйся с Мастером, со своим… другом, которого мы слышать не можем. Спроси, если сможешь, у тех, кто решает это? На сегодня Совет распускаю. Тарус, задержись. Мне нужны объяснения.
Глава 15
— Исполнители… надо же — дожились… — запнулся Конь, потерявшись в понятиях.
— Вернее — доумирались? Не вникай в это, разве важно как он сказал? Конь… я тут подумала — ты же ждешь, да? Ты же тоже хочешь уйти к своим родичам, на ту сторону, к новой жизни? Там хорошо, я видела это. Отпустить тебя? Я задумала сама все это, решаю уже как все провернуть, не подумав — а согласитесь ли вы? Ты воин, у тебя счеты с врагами и немалые, как и у всех нас. Мы имеем право на месть, но вот хочешь ли ты еще ее? Чувствуешь ли необходимость в этом, как тогда, когда был живой? Или для тебя важно только исполнить службу при мне, заслужив этим переход на ту сторону?
— Про других не скажу — не знаю. Во мне ярости и ненависти больше нет, но осталось понимание. Ты же не сомневаешься, что мы по-прежнему разумны? Когда уходим туда, привязанности и страсти со временем сходят на нет, забываются. Новую жизнь нельзя начинать со старой памятью о потерях. Да-а, и Микей тоже потихоньку забудет тебя, он уже сейчас тоскует не так страшно, как вначале.
— Я только рада этому, — прошептала я, — скажи мне тогда, если тебе разрешили — кто это сможет сделать и как?
— Когда гибнут воины, их душам редко закрыт переход туда. Воин, погибший в бою или при исполнении службы, свят по определению. Его ждут родичи, для него готов на той стороне — в другом мире, дом и место в нем. Но вам как раз и нужны души воинов, справятся только они. С пониманием отнесутся к тому, что их служба не окончена и воинский долг еще не выполнен до конца. Спросишь — где же их найти, если все они уже там?
— Спрошу, — шепнула я пересохшими от волнения губами.
— Нужно ехать к Проклятым маякам. При каждом из них все еще на службе состоит тот, кто тебе нужен. Сумеешь договориться — заберешь с собой, но на их месте придется оставить живых — маяки должны светить. Коня сразу отпустишь — у него будет выбор, и этот выбор все решит про него.
— Не… не Конь же сейчас… Со мной сейчас говорит уже не Конь?
В ушах зазвучал другой — звучный и глубокий, будто бархатный голос:
— Коню предложишь отпустить его.
— Как так? — вырвалось у меня, — почему же вы разрешаете нам это? Степняки такое же ваше творение, как и мы! Почему тогда вы на нашей стороне?
— Не на вашей — на твоей. Ты имеешь право на кровную месть, любую — самую страшную. Все равно ничего страшнее, чем скармливание людей идолам, ты не совершишь.
— Почему тогда вы не запретите им это, почему не остановите?
— Я сейчас как раз и делаю это.
Я обвела ошалевшими глазами знакомую комнату, в которой сидело нас всего двое — я и Мастер. Он слышал только мои слова, и по его напряженному лицу я видела, что он пытается не потерять нить моего разговора с душой бывшего стражника. Старается вникнуть и угадать, понять, о чем идет речь. Но раз уж такое дело…
— Зачем вы забрали у меня Микея? Чтобы сталось все то, что вершится сейчас? Чтобы я смогла это сделать, оставшись одна?