Я оглаживала живот, согласно улыбалась — нечего им тут делать. Мы так хорошо и спокойно жили со Славной… Хозяева дома наведывались редко. Приезжали, как правило, под вечер — то Мастер, то Тарус, то Стас… Привозили гостинцы, которыми мы лакомились потом чуть не до следующего их приезда. Это были летние плоды, вареные из сахара сладости, разные ягоды в кленовом сиропе и в меду. Выпечку я просила не возить — у меня она получалась лучше и я сама одаривала гостей на обратную дорогу своими пряниками и сладкими пирогами с лесной ягодой.
Еще летом нам пригнали корову, привезли несколько курочек и петуха. Корова была крупнее, чем у нас дома. И не рыжая, а черно-белая, с длинными и острыми рогами, она была спокойной и удойливой. Молока хватало и нам двоим, и пятерым стражникам, что всегда жили при усадьбе. Так же пятеро воинов всегда сопровождали начальство, которое проведывало нас. И я как-то спросила Мастера — почему их всегда пять?
— Они обучены сражаться малым числом по пятеро. Знают, как прикрыть товарищу спину, умеют не мешать друг другу в битве. Слажено у них все и отработано — боевыми пятерками, — терпеливо объяснил он мне.
Мастеру я была рада больше других. Мы с ним много говорили, он рассказывал мне о том, что такое они есть — ведуны. Что такое их сила и как они ею пользуются. Рассказывал о нашем государстве и его соседях. Что сейчас делается в этом государстве и в столице. Только про меня ничего не говорил, пока я сама не попросила об этом.
— А что говорить, если даже Мокша толком не разобрался в тебе? Одни догадки да предположения. Лоскутное одеяло из кусочков шила когда-нибудь? Вот так и мы — постепенно… то одно, то другое вскроется и приложится. Строжище сказал, что тебе нельзя сейчас с покойниками говорить — дитю плохо. Вот и бережем тебя — та бляшечка на поясе, да кружочек на шнурочке тебя и прикрывают. Ну, ты уже знаешь это. И поселили тебя подальше от них — не упокоенные души возле своего дома держатся или у места гибели, если дом далеко. Что отцовского огня в тебе нет — это я и сам вижу. Что дар фэрии нашли в тебе — тоже понятно. Это, конечно, редкость, но почти ничем для нас не интересная — дар чисто женский, только вам и полезный. Выращивай цветы, пеки пироги… не того я от тебя жду.
— А чего тогда? — разбирало меня любопытство.
— Твоего следующего разговора с покойником, вот чего. Мокша их у города подразогнал… то есть — помог и отпустил. Но это же на время? Так что, думаю, потом тебя будут поджидать уже другие. После родин и посмотрим.
— А если я этого не захочу? — прошептала я.
— А кто же тебя спросит? Ты, считай, уже на государственной службе находишься. Плохо живется тебе сейчас? Хорошо живется. Мы все для этого сделали, так что за тобой должок. Все по чести. И всему свое время. Потихоньку узнаем все про тебя, не спеша, чтобы не навредить. Ты теперь одна из нас, так что и защитим, и отстоим, и поможем… но и от тебя того же ждем.
— Если бы я еще знала — что смогу для вас?
— Слышать ты их можешь, а они многое знают, да и могут тоже.
— Что же может бестелесный привид? — удивилась я.