Бывший работник тюрьмы:

«В 1937 году в тюрьму № 1 был доставлен Двали, шофер начальника управления милиции, тоже арестованного. Двали был приговорен к расстрелу, и с группой других приговоренных его готовили вести на расстрел, причем руки его были связаны, и он сидел в кузове автомашины. В тюрьму прибыл Кримян и потребовал, чтобы Двали привели в мой кабинет. Когда его привели, Кримян спросил — хочет ли он рассказать о своих преступлениях. Двали ответил, что он ничего не знает и ни в чем не виноват.

Тогда Кримян ударил связанного Двали, который упал на пол, и лежачего стал топтать ногами. Несколько минут Кримян топтал его ногами, требуя дать показания, но Двали твердил, что он ничего не знает. Потом надзиратели унесли Двали, положили его в машину и увезли на расстрел».

Бывший следователь:

«Я видел, как Кримян, Савицкий и Гамсахурдия беспощадно били осужденного Дзидзигури рукоятками и убили его еще до расстрела. Во время избиения бывшего сотрудника органов госбезопасности Морковина Савицкий и Кримян обвиняли его в том, что он не присваивал им очередные специальные звания, и издевательски спрашивали его: «Ну как, теперь ты присвоишь нам звания?»

Машинистка тюрьмы № 1:

«Парамонов вместе с другими следователями приезжали в тюрьму, как правило, пьяные и приступали к избиениям. Я помню, что Парамонов избил Зеленцова, который в прошлом являлся начальником Парамонова. Перед вывозом Зеленцова на расстрел Парамонов вызвал его и во дворе тюрьмы (место у нас называлось хозяйственным двором) приступил к избиению Зеленцова. Я слышала удары, стоны и крики Зеленцова. Зеленцов умер во дворе».

Инспектор Тбилисской тюрьмы:

«Процедура приема приговоренных к расстрелу проходила в комендатуре, куда поодиночке вызывались приговоренные. За столом сидел Надарая и с ним два его помощника. Удостоверившись в личности приговоренного, Надарая садился на свое место, а его помощники набрасывались на заключенного и начиналось зверское избиение.

После того, как Зеленцов был убит, Парамонов рассказал, что Зеленцов был его начальником и придирался к нему, как он выразился — «жизни не давал». Парамонов участвовал почти во всех случаях избиений арестованных, приговоренных к расстрелу. Чувствовалось, что он испытывал какое-то наслаждение, когда избивал арестованных, приговоренных к расстрелу, — он знал, что жаловаться на него не будут, и давал волю своим темным инстинктам. Это был настоящий садист».

Фельдшер внутренней тюрьмы:

«На спине у Мамия Орахелашвили (бывший первый секретарь Закавказского крайкома партии, то есть бывший начальник Берии. — Авт.) имелись кровоточащие раны. На ногах было множество синяков. Вместе с Орахелашвили в камере был один арестованный, который или был сумасшедшим, или притворялся сумасшедшим. Он терзал Орахелашвили в камере, царапал его, бил, не давал никакого житья; Орахелашвили вынужден был скрываться от него под кроватью в камере».

Жена бывшего сотрудника НКВД Грузии Осипова тоже была арестована. Она выжила и смогла потом рассказать, что испытала:

«Ночью меня вызвали на допрос. Меня ввели в большой кабинет. Когда я вошла, спиной ко мне стояло несколько сотрудников. Они расступились, и я увидела мужа. Он полулежал и имел страшный вид. Лицо у него было все окровавленное, в кровоподтеках, волосы обильно пропитались кровью и стояли дыбом. Одна нога у него была голая, и она совершенно потеряла форму, была страшно опухшей и невероятно большой. Она была вся залита йодом и лежала на галоше.