— Крокодилы идут! Крокодилы!

Но это не крокодилы, Ми-24, привычные для Афганистана ударные машины. Четверка странного вида широких и кургузых вертолетов со сдвоенными винтами прошла на бреющем над городом и появилась над головами из последних сил держащих линию обороны десантников. Вертолеты с ходу кинулись на позиции, которые удерживали моджахеды, окатив их роем НУРСов и огнем скорострельных пушек. Это были почти что Ми-24 — помимо четырех блоков НУРС эти вертолеты Камова несли тридцатимиллиметровую скорострельную пушку и шестнадцать бойцов с двумя бортовыми пулеметами в салоне. Завизжали скорострелки, перепахивая зеленку тридцатимиллиметровыми осколочно-фугасными снарядами, дымные стрелы НУРСов одна за другой уходили к земле, расцветая дымными вспышками разрывов…

— Братва, наши! — закричал кто-то из тех, кто еще оставался в живых…

— Огонь на прикрытие! Огонь на прикрытие!

И десантники из последних сил обрушили огонь на зеленку, чтобы не дать возможному стрелку Стингера точно прицелиться…

Незнакомые вертолеты зависли над искореженным летным полем — и по полетевшим вниз тросам один за другим вниз заскользили спецназовцы из Чирчикского горного центра подготовки, прикрываемые огнем бортовых пулеметов. На эти вертолеты никто не рассчитывал — все ближайшие вертолетные базы были разгромлены, поддерживать действия Ми-24 они не могли. Но машины Камова, с дальностью действия в полтора раза большей, чем вертолеты Миля — сказали свое слово.

— Товарищ гвардии генерал-майор! Задача по взятию аэропорта — выполнена. Перед вами… — у докладывающего десантника на мгновение дрогнул голос — все, кто остался в строю, после выполнения боевой задачи. Служим Советскому Союзу!

Генерал-майор Александр Иванович Лебедь, прилетевший сюда на первом же, совершившем посадку после взятия аэродрома Ан-12 вместо каких-то слов шагнул вперед и обнял докладывавшего десантника.

Темнело…

Когда уже совсем стемнело, генерал-майор Лебедь, назначенный временным военным комендантом города Кандагар и провинции Кандагар, вышел из полуразрушенного здания вышки управления полетами на воздух, чтобы немного прийти в себя. После того, что он увидел в городе — мутило.

Моджахеды не щадили никого. В одной школе, где спрятались дети, как только начался бой — вырезали всех, и учителей и детей, поголовно. Пленных рубили на куски, четвертовали, складывали отрубленные головы кучками. Пакистанские коммандос не отставали в зверствах — на одном так и не сдавшемся блок-посту духи повесили погибших (а может быть, кто-то был еще жив) за ноги и рубили их саблями. Воды реки Панджа были бурыми от крови и гнили со сброшенных в нее трупов. Трупы, трупы, трупы… в некоторых местах просто невозможно было пройти, не наступив на труп.

Трупный запах, жирный и сладкий, осел на языке, в носу. От него хотелось блевать…

Генерал-майор Лебедь хлопнул по карману, достал подаренный сослуживцами портсигар — чтобы забить дымом запах, оставшийся после посещения Кандагара. Пошарил пальцами… в портсигаре было пусто…

У самой стены в темноте стоял человек, его выдавал лишь алый огонек сигареты, мелькавший на мгновение и снова пропадавший. Человек этот отлично знал, как надо курить в Афганистане ночью — прикрывая огонек рукой.