Глава 13

После разговора матери с Катериной прошла неделя. Жизнь девчонки кардинально изменилась, теперь она вставала на час раньше. Татьяна Михайловна строго контролировала процесс ее питания, постоянно общаясь с девочкой:

– Катюша, в правильном питании нет ничего страшного и сложного, – говорила она, – это такая же привычка, как и многие другие, только это хорошая привычка. Буквально два месяца такого образа жизни, и ты втянешься, а потом уже не сможешь жить по-другому. Это я тебе по своему опыту говорю. Я тоже первое время пыталась найти себе отговорки, чтобы не заниматься спортом, то тело болело у меня, то плохое настроение, то депрессия, – Татьяна Михайловна усмехнулась, – или, к примеру, я думала, ну съем я одно пирожное, ничего же не произойдет. А потом прочитала состав этого десерта и думаю: а что полезного получит мой организм от его употребления? И сама себе отвечала: ничего. И вот тогда я поняла: зачем есть бесполезные продукты, если пользы от них ноль. И ты это тоже в конце концов поймешь.

Теперь по утрам Катя ела овсяную кашу на воде и без масла, брррр. Я видел, что девчонке все это тяжело давалось, но она, нужно отдать ей должное, стойко переносила все лишения и тяготы. Но Татьяна Михайловна не просто запрещала есть тот или иной продукт, а она убеждала, обосновывала пользу или вред, и Катя с ней соглашалась. Когда мы забирались в ее кровать на ночлег, девчонка больше не ела шоколадки или конфеты и перестала ночами спускаться на кухню, чтобы слопать бутерброд. От этого мне, конечно, было грустно, потому что когда мы шли на кухню, мне тоже всегда кое-что, хоть и малость, перепадало, а теперь, клади зубы на полку. Чувствую, скоро и меня на турник повесят.

Как-то ночью, лежал я у Катьки на кровати. Девчонка неожиданно со мной разоткровенничалась, и мы потом ещё долго-долго болтали.

– Ты же слышал, Сократ, – начала Екатерина, – мама сказала, что умные люди не будут оскорблять? Так вот я думала, что в нашем классе такой умный человек есть, но я в нём ошиблась. Да-да, есть один мальчик в нашем классе, – Катька тяжело вздохнула, – Артем Григорьев. Раньше он всегда оставался в стороне от подначек, от обзываний, и никогда в них не участвовал. Но, потом, я увидела, как он смеялся вместе со всеми после того, как Стёпка Дубов назвал меня «кабанидзе». Я сдержалась, не заплакала при всех, успела выйти из класса. Закрылась в туалете и просидела там весь урок, – с грустью в голосе рассказывала мне Катя свою историю. – Я маме не рассказала об этом мальчике, – девчонка пожала плечами, – но после его хихиканий, я даже думать о нем не хочу. Он упал в моих глазах навсегда, и я никогда не прощу его. Самое печальное, Сократ, что все это происходит с молчаливого согласия учителей, – продолжала Катя, горько вздыхая, – они прекрасно всё знают и слышат, как меня оскорбляют, обзывают, но никто никогда не остановил их. Понимаешь, доходит до того, что я ненавижу свою школу, учителей и одноклассников, и даже когда окончу ее, у меня не будет хороших воспоминаний. Ты знаешь, чем больше меня оскорбляют, тем больше меня это заводит, тем больше мне хочется стать лучше, сильнее. Сейчас всю эту ситуацию я воспринимаю, как вызов самой себе, мол, на что я способна, что я из себя представляю, что я могу. Я знаю одно: моя твёрдость и сила находятся внутри меня, и никто не решит, что меня может обидеть и что способно причиняет боль. Только я сама решаю, какой я хочу быть. Поэтому, Сократ, торжественно тебе обещаю: я начинаю новую жизнь. Я изменю себя, вот увидишь.