Пойму, конечно, я вас всех понимаю. Все-таки странная женщина моя хозяйка, разговаривает со мной, как с человеком.

– Вот видишь, я и не сомневалась, что ты меня понимаешь, – улыбнулась Татьяна Михайловна, присела рядом со мной и погладила меня по голове. Я звмурлыкал и потерся об её руку.

В этот момент в дом вошел Димка. Он бросил рюкзак на мой диван, скинул обувь и прошел на кухню.

– Мам, как у тебя вкусно пахнет. Я такой голодный, – улыбнулся Димка, – как лев.

– Смотрю, сынок, у тебя неплохое настроение. Как день прошел? – спросила мама.

– Все хорошо, – усмехнулся парень.

– Иди мой руки, садись, покормлю тебя и заодно поговорим, – женщина махнула головой в сторону ванной.

– О чем ты хочешь поговорить? – насторожился Димка.

– О жизни, сын, – улыбнулась женщина, – ты чего так напрягся сразу. Все хорошо, просто давно не общались с тобой с глазу на глаз.

Через какое-то время Димка вернулся на кухню, сел за стол. Татьяна Михайловна поставила перед ним тарелку с супом, по запаху я мог определить, что это был гороховый супчик с копчёностями, я всегда его чувствовал и улавливал запах Мне не надо видеть блюдо, я определяю его по запаху.

– Ну, сынок, давай рассказывай, кто она, как зовут? – улыбнулась мама.

Димка замер с ложкой в руках, – а ты откуда знаешь? – спросил парень.

– Вижу, ты последнее время слишком серьезный, задумчивый ходишь, а тут с Сократом пообщались, он мне подтвердил мои предположения, – произнося эти слова, женщина улыбнулась и посмотрела на меня, – В смысле, я у него спросила:– как думаешь, может Дима влюбился? А он молчит. Ты же знаешь, молчание знак согласия, – засмеялась хозяйка и пожала плечами.

Женщина, ну что ты такое говоришь? Я ей подтвердил! Это же надо такое придумать? Ты только никому постороннему об этом не говори, а то тебя примут за не совсем здорового человека.

– Мам, вот не говори ерунды: Сократ, молчание, что ты напридумывала? Кто-то тебе что-то наговорил? – Димка положил ложку в тарелку и откинулся на спинку стула, потом перевел взгляд на меня. Я растянулся на полу, лежу и ухом не веду, слегка постукиваю хвостом по полу.

Парень, ты же знаешь, я могила!

– Клянусь, сынок, никто ничего не говорил. Сама догадалась, – Татьяна Михайловна широко улыбнулась, – я же не первый день на свете живу. Я тоже когда-то была семнадцатилетней.

– Настей зовут ее, она моя одноклассница, – буркнул Дмитрий, – но ты ее не знаешь. Она только в этом году к нам в класс перешла, они из Сибири переехали, – вздохнул Димка и принялся за суп.

– Красивая? – спросила женщина и улыбнулась.

– Да, очень, – задумчиво ответил Димка и опустил взгляд в тарелку.

– А что не так? Вижу, что-то тебя тревожит? – насторожилась Татьяна Михайловна.

– Даже не знаю, как объяснить. Сложно все. Понимаешь, мам, она не такая, как все. Девчонки читают модные любовные романы, а она Братьев Карамазовых, все слушают рэп, а она Шопена и Рахманинова, да еще и на скрипке играет. Вот поэтому ее в классе все называют белой вороной.

– Значит хорошая девочка, – заключила хозяйка.

О «Братьях Карамазовых» я уже слышал от Татьяны Михайловны. Она как-то делилась с Александром Петровичем: