— Пишешь, что их даже из пистолета можно сбить. Зачем ты вообще их делал?

— Учебная машина, — ответил я ничуть не смущаясь. — Простая и в изготовлении, и в управлении. По взлётно-посадочным характеристикам и пилотажным качествам приближенная к хорю. В паре специальных операций оказалась очень удобной — их даже специально сделали лишних четыре десятка, чтобы один раз положить бомбы по важной, но уязвимой цели. А на обратном пути нашу группу завернули сюда.

— Что поделаешь, — вздохнул Мичугин. Самолётов нынче не хватает, а всё, что поступает в войска, забирают к Ленинграду и на Московское направление. Хотя, ты знаешь, мы с Захаровым считаем, что те удары для немцев являются вспомогательными. А нам приходится бомбить со всего, что летает. С Р-5, с У-2, с сундуков. А нам Илы нужны в первую очередь. На худой конец — Су-2. И, знаешь, морские лётчики согласны с твоим мнением, что Ар-2 удобней Пешки, но поделать с этим уже ничего невозможно.

— Так морская авиация тоже вошла в состав нашей воздушной армии? — решил я слегка подмазаться, подчеркнув свою принадлежность к авиации Южного фронта.

— Не подхалимничай, тебе это не к лицу, — отреагировал Фёдор Григорьевич. — Думаю, со дня на день придёт приказ о твоём отзыве в Воронеж. Но остальных я не отдам. Ты мне лучше скажи, почему у тебя сержанты эскадрильями командуют? Ведь есть же и лейтенанты, и старшие лейтенанты в строю.

— Эти сержанты прибыли из мест заключения искупать вину перед Родиной.

— Предатели? Изменники? — генерал даже в лице изменился.

— Зато воюют со знанием дела. Опыт Испании и войны в Китае на нарах не вылежишь. Вы уж похлопочите о наградах для них, когда заслужат. Мужиков сейчас полезно реабилитировать, звания им вернуть, поставить на руководящие должности.

— Ну, ты жук! Ладно, будете работать по ночам, — вот так неожиданно под разговорам была подведена черта.

Низкая облачность. То и дело моросят противные холодные дожди. Летают только тихоходные У-2. На нескольих машинах смонтировали радиополукомпасы, что позволяет экипажам хоть как-то ориентироваться, беря засечки на специально расставленные радиомаяки. Снизившись в нужном районе переходят на местные приметы — чуть ли не дорожные указатели приходится читать. Рассказывали и о случаях, когда садились и спрашивали дорогу. Иногда командиры наземных войск беззастенчиво пользовались случаем и направляли заблудившиеся бомбардировщики на нужные им цели.

Абзацы сидят на земле — не с их посадочными характеристиками подобные маневры. Опять же, если возьмёшь второго члена экипажа для ориентирования в облачной мгле и работы с аппаратурой, негде разместить бомбы. Все или скучают или безобразия нарушают.

Немцы тоже не летают. Зато их наземные войска продолжают теснить наши части — степная зона Крыма практически вся в их руках. Тяжелые бои идут на подступах к Сакам и Евпатории. В Симферополе наши дерутся за каждый дом. Ужас охватывает сердце при каждом взгляде на карту, испещрённую соответствующими пометками. И тут вдруг ни с того, ни с сего в Херсоне и Каховке с кораблей речных флотилий высаживаются десанты — оказывается эти силы давно накапливались для прорыва вверх по Дунаю, но их поспешно перебросили на Днепр, чтобы затянуть горловину мешка, в который крупные силы противника долго и упорно рвались.