– Чтобы попасть на ваш концерт, я проехала триста миль...

– У меня здесь неподалеку очаровательный замок, не могли бы вы...

– Я приготовила ужин, на двоих, и...

Многие из них были богаты и красивы, и все как одна без колебаний провели бы с ним ночь. Однако мысли и сердце Филиппа занимала другая. Из Копенгагена он позвонил Ларе:

– Я соскучился.

– Я тоже, Филипп. Как концерт?

– Пока я играл, в зале по крайней мере никто не шептался.

Лара рассмеялась:

– Хороший знак! У меня сейчас совещание, милый, извини. Перезвоню через час, когда ты будешь в отеле.

– Я не еду в отель, дорогая. Устроитель концерта дает ужин...

– Вот как? У него, наверное, молоденькая дочка? – Она тут же упрекнула себя за дурацкую фразу.

– Что?

– Ничего. Мне пора, Фил. Поговорим позже.

Положив трубку, Лара повернулась к сидевшим вокруг стола мужчинам. В глазах Говарда Келлера светилась тревога.

– Все в порядке, мисс Камерон?

– В полном.

Совещание продолжилось, но как-то вяло. Из головы Лары не шел Филипп: вот ужин заканчивается, соблазнительные немецкие толстушки украдкой суют блистательному маэстро ключи от своих номеров. Душу захлестнула ревность. Лара ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать.

Фуршет по окончании торжественной церемонии. Лару и мэра города плотным кольцом обступила пресса.

– А где же ваш муж? Мне хотелось бы сделать семейный снимок...

И вновь она была вынуждена извиниться:

– Филипп очень хотел быть здесь, но...

Сбоку приблизился Пол Мартин.

– Он опять тебя бросил?

– Фил ужасно сожалел перед отъездом.

– Чушь! В такой день ему полагалось быть с тобой! Что это за муж, черт побери? Нет, с ним необходимо поговорить.

Она лежала в постели. Сон не шел. До Филиппа не меньше десятка тысяч миль. В мозгу всплыли слова Пола Мартина: Что это за муж, черт побери? Нет, с ним необходимо поговорить.

Ступив на американскую землю, Филипп испытал блаженное ощущение счастья. Багаж его был набит подарками: веджвудский фарфор, куклы в национальных костюмах, разноцветные блузки из тончайшего шелка, шитая золотом небольшая сумочка, внутри – сапфировый браслет.

– Какая красота! – воскликнула Лара. – Спасибо, милый!

Утром Мэриан Белл услышала:

– Сегодня я работаю дома, весь день.

До обеда Лара диктовала письма. Из студии доносилась музыка Шуберта. Жизнь может быть удивительно прекрасной, думала Лара. Почему Филипп так хочет все разрушить?

Позвонил Уильям Эллерби.

– Самые искренние поздравления, Фил! Я слышал, гастроли прошли великолепно?

– Да. Европа не потеряла вкуса к музыке.

– Вчера у меня был разговор с управляющим «Карнеги-холл». В следующую пятницу, семнадцатого, у них возникло незапланированное окно. Тебе предлагают выступить. Что скажешь?

– С удовольствием.

– Отлично, детали я уточню. Да, кстати, ты не намереваешься сворачивать концертную деятельность?

Вопрос поразил Филиппа.

– Сворачивать? Почему?

– Не так давно я общался с Ларой. По ее словам, ты не против ограничиться выступлениями только в Штатах. Может быть, я что-то неправильно понял?

– Явно. Хорошо, я обсужу это с супругой.

Закончив с Эллерби, Филипп направился в кабинет Лары, где Мэриан Белл деловито строчила под диктовку очередное послание.