Мы подождали. Никого больше не было, тогда его сразу из гранатомёта шарахнули, от него и копыт не осталось, слишком сильно долбануло. У него же в мешках оказался радиоуправляемый ядерный фугас. Это моджахеды падлу такую задумали, но нам инструкции дали – в бой с моджахедами и ишаками не вступать, а сразу мочить из гранатомёта.

А потом мы в другой раз задержали американского шпиона, тоже шёл в Москву, к олимпиаде. Полная сумка жвачек была, а в жвачках – бритвочки…

Угрюмый увлечённо рассказывал, подливая себе водки в кружку с ёжиком и закусывая кашей. Вовчик со Стасом недоверчиво смотрели на него, брательник Угрюмого – Вован, покрутил пальцем у виска, махнул рукой и сказал

– Вован, ты уже двадцать лет эту дичь про бритвочки и ослов с атомными бомбами втираешь. Не верит сейчас никто уже. Расскажи лучше парням, как баню кизяком топил и сусликов возле заставы ловил и то больше пользы будет.

Угрюмый обиделся, послал нахер своего брата и ржущих Вовчика со Стасиком, взял ружьё из палатки и пошёл в темнеющий вечерний лес.

– Чё, опять пошёл сусликов гонять? – засмеявшись, спросил Вован-брательник. Угрюмый что-то невнятно пробурчав, растворился среди свисающих еловых лап.

– Он без патронов что-ли пошёл? –поинтересовался Вовчик.

– Да ну его нахер, пусть валит. Про сети похоже забыл уже – ответил Брательник-Вован – да и нахрен их. Маеты и палева больше, чем толку.

Через полчаса Угрюмый вернулся ещё более злой, чем уходил – вероятно, суслики над ним поржали – и бросив ружьё в палатку, нырнул в неё сам, не сняв сапогов. Вскоре из палатки донёсся параболически нарастающий храп. Палатку он не закрыл и комары, в радостном возбуждении в предвкушении славного ужина, толпами залетали в неё через откинутый полог.

– Чудила блин – глядя на своего брата, произнёс Брательник-Вован, и нырнув в палатку, кишащую комарами, вытащил из неё спираль для отпугивания комаров. Прикурив спираль от палки из костра, он поставил её в чашку Угрюмого и засунул вместе с чашкой в палатку, закрыв полог на молнию. Посидев у костра ещё минут пятнадцать и выждав, пока комары в палатке скопытятся, Брательник-Вован нырнул внутрь и завалился отдыхать после бурного дня и вечерних возлияний.

Где-то в кустах у самого леса размеренно периодически крякала утка, почему-то не желавшая успокаиваться, на реке слышались редкие всплески какой-то живности, в лесу на склоне гор, скрипели сосны, словно их шатала какая-то огромная рука или чудовищная лапа. Летнее небо мерцало звёздами и огоньками самолётов, пролетающих в его иссиня-чёрной глубине. Цивилизация и здесь, среди ночной тайги, обозначала своё присутствие.

Вовчик вскоре остался один у затухающего костра, Стасик, утомлённый свежим воздухом, солнцем и выпитой водкой, ушел в палатку пацанов и спустя пять минут возни – засопел.

Вовчик остался один, и глядя сквозь марево костра на утекающую вдаль, сквозь прорезанные скалы реку, думал о вечном: какая-же мощь таится в этом, казалось бы, спокойно текущем потоке. Ведь он не бурлит, как горная река, не гудит, как мощные водопады, но между тем за сотни тысяч лет, поток этот умудрился пробить целую горную систему, прорезав её словно электролобзик пенопласт. Сколько народу повидали эти берега, какой он был, этот народ? Как он называл по-своему эту реку давным-давно? Всё это было интересно, загадочно и пока не поддавалось пониманию Вовчика.