— Ну и что такого уж военного в кнопках и циферблатах? — сказала Пеппер.

— Может, очень даже много, не знаю, — сказал Адам. — Чего только не наделаешь с кнопками и циферблатами.

— Мне подарили один набор на Рождество, — проявил инициативу Уэнслидэйл. — Всякие электрические штучки. В него входило несколько кнопок и циферблатов. Можно было сделать радиоприемник или сигнальную гуделку.

— Не знаю, — задумчиво повторил Адам. — Я думаю, скорее там найдутся люди, которые могут войти во всемирную компьютерную сеть и послать всяким там компьютерам приказ к началу сражения.

— Ух, — поддержал его Брайан. — Ну и чертовщина.

— Вроде того, — сказал Адам.

Быть председателем местного совета жителей Нижнего Тадфилда — почетная должность, но тоскливая участь.

Р. П. Тайлер, низенький, хорошо упитанный и довольный собой, топал по проселочной дороге в компании Шатци, карликового пуделя его жены. Р. П. Тайлер понимал разницу между добром и злом; в его жизни никогда не было нравственных полутонов. Однако он не довольствовался простым пониманием. Он чувствовал своим долгом поведать об этом миру.

Но импровизированные трибуны, полемический задор и плакатные призывы не привлекали Р. П. Тайлера. Излюбленной ареной борьбы стала колонка писем в тадфилдском рекламном приложении — «Адвертайзере». Если соседское дерево необдуманно сбрасывало листья в садик Р. П. Тайлера, то сначала он старательно убирал их в ящики и ставил перед входной дверью своего соседа, высказав при этом строгое замечание. Далее он обычно писал письмо в тадфилдский «Адвертайзер». Если он видел радующихся жизни подростков, которые сидели на деревенском выгоне и слушали портативные кассетники, то он считал своим долгом указать им, что они идут по пути заблуждений. И, спасшись бегством от их насмешек, спешил известить тадфилдский «Адвертайзер» о Нравственном Упадке Современной Молодежи.

Со времени его выхода на пенсию в прошлом году число писем увеличилось настолько, что «Адвертайзер» был уже не в состоянии публиковать всю получаемую от него корреспонденцию. А вот как начиналось письмо, законченное Р. П. Тайлером перед выходом на вечернюю прогулку:

Он осмотрел сломанные ветки, разбросанные по узкой грунтовке. «Да уж, конечно, — размышлял он, — они не подумали о расходах на уборку, когда насылали на нас все эти грозы. Приходскому совету придется оплачивать уборку из своего кармана. А мы, налогоплательщики, еще платим им зарплату…»

«Они» в данном размышлении относилось к синоптикам с радио Би-би-би,[164] коим Р. П. Тайлер и вменял в вину плохую погоду.

Шатци остановился около березы на обочине и поднял лапку.

Р. П. Тайлер в смущении отвернулся. Возможно, единственная цель его вечернего моциона заключалась в том, чтобы выгулять собачку, дав ей шанс справить нужду на природе, но он пришел бы в ужас, если бы ему довелось признаться себе в этом. Он внимательно разглядывал грозовые облака. Они толпились в вышине расплывчатыми серо-черными ордами. Сверкающие языки молний не просто раскалывали все небо, как в начале фильма про Франкенштейна; их светящиеся стрелы почему-то гасли у границ Нижнего Тадфилда. А среди молний возникло круглое пятно дневного света, странным образом напоминавшее натянутую улыбочку.