— Нельзя бросаться такими обвинениями, товарищ Пятаков, — негромко сказал он. — Коба побольше твоего по тюрьмам и ссылкам помотался. И мы его намного лучше, чем тебя, знаем. Не понимаешь чего-то, спроси прямо. А ярлыки на товарищей навешивать — последнее дело.

— Да, Георгий Леонидович, — примирительно протянул Каменев. — Не стоит с обвинениями торопиться.

— Спасибо, товарищи, — негромко сказал Сталин, обстоятельно набивая трубку. — Но Георгий — проверенный товарищ. Раз у него есть сомнения в товарище Сталине, товарищ Сталин ответит. Говори, Георгий, конкретно говори, как большевик — с чем не согласен?

— Ты четырёх человек из боевой группы направил дом Столыпина охранять. Я хочу знать — почему большевик Сталин охраняет нашего явного врага?

«Много будешь знать — скоро состаришься», — мелькнула у Сосо ехидная мысль. — «Интересно, от кого ты про это узнал?».

— Ты говори, Георгий, — спокойно сказал он. — Я отвечу.

— Пока всё, — Пятаков нервно поправил очки и сел. — Сначала это поясни, будь любезен.

«А ведь он не от себя говорит, — подумал Сосо. — Кто-то его на меня настропалил. Вот, кто, интересно?»

— Всё ты правильно сказал, товарищ Георгий. Только не подумал, что охранять Столыпина и охранять дом Столыпина — это две совсем разные вещи. Люди охраняют в этом доме одного очень важного для нас человека.

— Царского офицера, — очки Пятакова остро блеснули.

— Сейчас нет царских офицеров, — спокойно ответил Сосо, раскуривая трубку. — Сейчас вообще нет ничего царского, потому что мы живём в республике.

Пятаков нервно дёрнул себя за бородку. Такой ответ сбивал и уводил внимание присутствующих в сторону от поднятой им темы.

— Не цепляйся к словам, товарищ Сталин, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

«Точно, не своим голосом поёт, — подумал Сосо. — Ишь, каким смелым стал, несостоявшийся сахарозаводчик, ну-ну».

Он негромко хмыкнул.

— Ты, товарищ Георгий, никак от своих анархистских позиций отойти не можешь. Сейчас, кроме нас, профессиональных революционеров, вся Россия населена бывшими «царскими».

Сталин усмехнулся, наблюдая за реакцией других членов бюро. Молчат. Ну, это и к лучшему.

— Рабочие были царскими рабочими, крестьяне — царскими крестьянами, солдаты — царскими солдатами. Народ был царским народом. И человек, за которого ты меня упрекаешь, царским офицером был. Но он с двенадцатого года большевикам помощь оказывал. Мне лично помогал, от ареста укрывал. Средства свои на партийные нужды жертвовал. Может, Георгий, ты что-то про него знаешь, чего я не знаю? Так, скажи мне прямо, при всех товарищах. Чего молчишь?

Сталин покойно смотрел на Пятакова, не знавшего, как ему выйти из создавшегося положения.

— Вижу, что ни у кого из присутствующих товарищей его участие в борьбы с царским режимом сомнений не вызывает, — Сталин пыхнул облачком дыма. — Ну, раз у товарища Пятакова больше вопросов нет, давайте вернёмся к повестке дня.

Стук в двери отвлёк его от этих воспоминаний. Сталин втянул воздух и, убедившись, что трубка не горит, положил её на стол.

— Да, — отозвался он.

— Товарищ Сталин, — в приоткрывшуюся дверь сунулся матрос из охраны особняка.