Русский орнамент и японская ксилография, лубок, икона — таковы вехи сложения и эволюции билибинского стиля. В начале 30-х годов цельность его нарушается. «Работаю много и в самых разных стилях для разных парижских издательств» [* И. Я. Билибин. Моя краткая автобиография. 1939. НБА АХ СССР, А-15, ОП. 8—1936, л. 14.], — писал Билибин о том времени. Иллюстратор был вынужден подчиняться вкусам заказчиков. От него требовали русской экзотики, и он механически использовал в новых сериях детали и целые композиции дореволюционных рисунков. Наряду с русскими сказками, Билибин иллюстрировал арабские, французские, немецкие сказки, книги по русской и французской истории, восточные рассказы. Необходимость работать много и быстро над различными темами заставляла отказываться от строгой графичности, от канонического следования образцам искусства прошлого. Художник прибегал теперь к частой штриховке, покрывающей изображение и моделирующей объем; иногда такой рисунок раскрашивался, но в большинстве случаев оставался черно-белым.
Цельность билибинского стиля разрушали не только внешние причины. Под влиянием развития современного искусства у Билибина назрело критическое отношение к стилизации. Преодолеть ее он пытался в произведениях, выполненных после возвращения на Родину. В автобиографических записках того времени он говорит о необходимости раскрытия в иллюстрациях образного содержания литературного произведения, об индивидуализации портретной характеристики героя [* И. Я. Билибин. [Автобиографические записки]. См. стр. 62, 63 настоящего сборника.].
Тем не менее стилизация стала уже неотъемлемой чертой творческого метода Билибина, сформировавшегося в начале XX века. Художник эклектически сочетает свои старые принципы с более реальной трактовкой изображенного: «Нужно дать лишь известную долю <. . .> канона, иногда незначительную, а иногда и изрядную»[** Там же.]. Иллюстрации к былинам, созданные в 1939—1941 годах, производят яркое впечатление ювелирностью отделки и красотой деталей, но в отличие от классических билибинских работ в них нет цельности. Плоскостные элементы соседствуют с объемными, лубочные холмы и иконописные горки введены в реальный пейзаж.
Билибинский стиль неоднократно подвергался нападкам. Для этого были основания. Педантичное следование внешним формам древнерусского искусства, работа с кальками часто приводили Билибина к однообразию, к перенесению понравившихся деталей, поворотов фигур, орнаментов из одной композиции в другую, что особенно усилилось, когда он стал признанным мастером «русского стиля» и начал получать большое количество заказов. Благодаря логической ясности графических приемов художник породил многочисленных подражателей, от ловкого имитатора Б. В. Зворыкина, тенью следовавшего за ним на протяжении нескольких десятилетий в России и во Франции, до различных дилетантов. Так образовался балласт билибинского стиля.
Однако историческое значение билибинского стиля неоспоримо. Оно определено критикой как дисциплинирующее [*** Сергей Маковский. Страницы художественной критики. Кн. 2. Современные русские художники. СПб., «Пантеон», 1909, стр. 65—68; Вс. Малянтович. Два силуэта. И. Я. Билибин. С. Н. Судьбинин. — «Русские новости» (Париж), 1945, 7 сентября.]. В начале XX века в эпоху художественного индивидуализма, когда яркие проявления таланта и новаторства соседствовали с шарлатанством, утонченный эстетизм — с безвкусицей, творчество Билибина служило примером добросовестной и тщательной работы по освоению национальной художественной традиции.