С револьверами наготове мы ринулись на штурм обители.

И почти сразу в доме раздался оглушительный разбойничий свист.

– Атас, пацаны! Легавые!

Послышались взбудораженные голоса, звуки сдвигаемой мебели.

– Никак баррикады ставят? – хмыкнул Юхтин.

Леонов пальнул для острастки в воздух:

– Сдавайтесь, сволочи! Вы окружены.

– За мной, Пантелей!

Я вышиб запертую изнутри дверь плечом, почти сразу оказался в сенях. Под ногами противно заскрипели подгнившие половицы – того и гляди, не выдержат.

Тут было пусто, я кинулся к следующих дверям, покрытым какой-то копотью и засаленным ЧЕМ?. Позади с шумом задышал Леонов.

Он сослепу ткнулся в полку, приделанную к стене, загремели и посыпались какие-то чугунки, банки.

– Ах ты, собака!

Не оглядываясь на Пантелея (большой мальчик, сам разберётся), дёрнул ручку на себя, вырвав с той стороны дверной крючок с «мясом».

– Ух, блин!

Притолока оказалась низкой, пришлось склонить голову. И почти сразу возле меня промелькнуло что-то тёмное и тяжёлое. Я не сразу сообразил, что это была злополучная гирька на ремешке.

Бил белобрысый парнишка с мутным взором, еле державшийся на ногах. Должно быть только по этой причине он промахнулся и не размозжил мне голову.

Что же, игра пошла по вполне взрослым правилам. Я двинул белобрысого ногой, он кубарем улетел куда-то вперёд от меня.

Ещё парочка совершенно чумазых недорослей, которых в полутьме смело можно было принять за представителей той самой нечистой силы, что боялись обыватели Выселок, разом накинулись на меня с двух сторон, зажимая в клещи.

Их не пугал револьвер в моих руках.

По странному взгляду (как не от мира сего) я понял, что парни обдолбаны марафетом по самое не хочу. И моя пушка не кажется им серьёзным аргументом.

Засверкали финские ножи.

– Стой! – крикнул я, скорее для успокоения совести. – Стой!

И, видя, что наркоманы не намерены слушаться, дважды нажал на спусковой крючок. Особо не целясь, лишь бы попасть. Хотя на такой дистанции промахнуться сложно.

Обдолбыши свалились на пол так же синхронно, как и напали. Комната сразу наполнилась едким запахом горелого пороха.

– Дяденька. Не убивай, дяденька! – из-за печки выглянуло чьё-то насмерть перепуганное лицо.

Я присмотрелся – судя по распущенным длинным волосам, это была девушка.

И почти сразу в поле внимания попал направленный ей в висок револьвер.

– Только дёрнись, сука легавая. Башку девке отстрелю! – предупредил невидимый голос.

– Мамай? – предположил я.

– Тебе какая разница? – Собеседник вместе с заложницей вышел из укрытия. – Допустим, Мамай. А ты кто такой будешь?

Он оказался ладно скроенным брюнетом с довольно породистой физиономией – всё-таки белая кость, голубая кровь.

– Начальник милиции Быстров.

– Ну, будем знакомы, Быстров. Век бы тебя не видел…

За его спиной стояло ещё четверо крепких ребят.

– Шпалер брось. Неужто пристрелишь девчонку? – сказал я. – Это ведь не так просто…

Он презрительно хмыкнул.

– Да ладно! Эту шалаву? Будь спок, дядя: шлёпну, и глазом не моргну. Ты лучше сам шпалер на пол бросай – если не хочешь потом её мозги соскребать.

– Ну ты и ушлёпок, – покачал головой я.