Дверца выходила прямо на набережную. Мы подошли к чугунной ограде.

— Да, дела, — сказала я, кутаясь в воротник.

— Чудны дела твои, господи, — прошептала Вилька, завязывая шарф потуже.

Тут сзади засигналили, мы обернулись и увидели Ромашку.

— Хорошо, — замурлыкала Вилька, забираясь в машину, — тепло.

— Если бы ты не выпендривалась, а оделась нормально… Знаешь, нет плохой погоды…

— Знаю, знаю, — перебила она. — Ромик, отвезешь нас на Пионерскую?

— Николай Дмитиревич велел вас привезти, — хмуро отозвался Ромашка.

— А машина моя где? — всполошилась вдруг Вилька. Мы как раз проезжали место аварии.

— Убрали уже, — буркнул Ромашка и замолчал, посчитав объяснения излишними.

— Рома, а зачем нас Краснов видеть хочет? — осторожно спросила я.

— Приедем, узнаешь, — засмеялся он.

Я зябко поежилась и посмотрела на Вильку. Та пожала плечами, не понимаю, мол, ничего. Не нравилось мне это все. Я вертела в кармане ключик, думая, куда бы его спрятать, но потом вспомнила, что прятать лучше всего на видном месте и оставила его там же.

На этот раз Ромашка не петлял, и у меня была возможность следить за дорогой.

— Смотри, Вилька, — я показала пальцем в окно. Я хотела сказать: «Смотри, мы почти приехали домой к…», но она так глянула на меня, что я сразу умолкла.

Привезли нас в тот же офис, что и накануне. Краснов, мельком глянув на нас, махнул Ромашке рукой куда-то влево. Тот открыл ближайшую дверь и сказал:

— Олег, пусть у тебя посидят, присмотри за ними.

В комнате кроме Олега была еще и куча мониторов. Я с любопытством уставилась на экраны. Двор перед подъездом просматривался полностью. Вот въехала машина, из нее вылезли двое и зашли в подъезд. Олег нажал что-то, и картинка сменилась — теперь видна была площадка перед дверью. Пришедшие задрали головы и помахали в камеру руками. Олег нажал кнопочку (я с удовольствием запомнила какую), и дверь открылась. Понятно, как они сюда попадают. Тут вошел Ромашка и позвал нас за собой. В комнате, куда нас привели, находился Краснов собственной персоной, еще парочка человек и парни из синей восьмерки, изрядно потрепанные, но живые. Глаза у них были не то чтобы испуганные, но удивленные, как, мол, мы так влипли.

— Узнаете? — Краснов восседал на краешке стола.

— Угу, — кивнула я, — это они нас в монастырь загнали.

— Говорят, монахи какие-то неправильные пошли, — засмеялся Краснов, очень нехорошо засмеялся, — одним движением вырубают. — И уставился удавьим взглядом.

— Что ж такого, — пожала я плечами, — церковники сейчас и на «Джипах» ездят и в Интернет ходят, почему бы им и карате не изучать?

— Вон в Китае, — вступила Вилька, — монахи целую школу при монастыре основали — Шаолинь называется.

— Вот-вот, — поддакнула я, — Вилька точно знает, у нее… — «дедушка китаец», чуть не ляпнула я, но опомнилась. Она бы мне этого не простила.

Краснов опять нехорошо засмеялся.

— Правда? — как бы удивился он. — Ладно, допустим.

— А что им надо-то? — спросила я у Краснова. Тот посмотрел на меня и усмехнулся.

— Что вам от меня надо? — повторила я свой вопрос уже парням. Те набычились и ничего не сказали. — А как узнали, где мы будем? — те опять промолчали. Вот теперь я понимаю, почему нужен допрос с пристрастием. Ведь молчат, гады! Я посмотрела на Краснова и пожала плечами. Тот старательно осматривал костяшки пальцев.