Доехали, слава богу, без приключений. Ромашка поднялся с нами в квартиру, осмотрел критически мое жилище, хмыкнул непонятно чему. Ну не царские хоромы и что? Хам!

— Тебе какие инструкции даны? — спросила Вилька. — День и ночь нас охранять или как?

— Если хотите, буду при вас день и ночь, — флегматично ответил он.

— Да нет, мы и сами справимся, спасибо, — улыбнулась я. — Спасибо, что проводил, — я протянула ему руку. Ромашка помедлил чуть, но руку пожал. А Вилька тоже подошла и вдруг чмокнула его в щеку. Ромашка отшатнулся и покраснел, вот ей-богу!

После его ухода я заглянула в холодильник, лишний раз убедилась в его девственной пустоте и поволокла Вильку на выход.

Иваныч на удивление был трезв. Обрадовался жутко, а больше всех радовался Марик — ходил кругами и радостно мурчал.

— Ну, как он, не хулиганит?

— Отличный пацан, — похвалил Иваныч. — Смотри. Сидеть! — скомандовал он.

Марик сел.

— Лежать! — Марик лег на бок и лениво замахал хвостом, жмуря разноцветные глаза.

— Класс! — восхитились мы. — Тебе бы в цирк — Куклачев отдыхает!

— Это что, — сказал польщенный Иваныч, — он у меня скоро барьер будет брать и тапочки приносить.

— Он же не собака, — возразила Вилька, — лучше научи его по телефону отвечать, все пользы больше.

— Ага, или посуду мыть, — мы засмеялись.

— Научим, делов-то! — уверенно заявил Иваныч. — Больно он колбаску любит копченую.

— Ты бы не увлекался колбаской-то — разжиреет.

Марик и, правда, заметно раздался вширь и это за какие-то сутки! Морда округлилась, а хвост стал еще пушистее.

— Я ему витамины даю, — похвастался Иваныч. — У меня его уже сватают, в женихи. Соседка с нижнего этажа. Хорошая баба, сочная такая…

— Ты, небось, и сам не против, в женихи-то, а? — толкнула я его в плечо.

Иваныч засмущался:

— Куда мне…

— Да ладно, ты у нас еще мужик хоть куда, когда трезвый. Одеть тебя посолидней и все дела. Сходи в магазин, а? Купи продуктов, я тебе сейчас список дам, а мы пока насчет обеда, то есть ужина пошустрим. Держи деньги.

Иваныч ушел, а мы стали возиться на кухне, шустрить как бы, и калякать о делах наших скорбных. Узнав, что поведали мне в УБЭПе, Вилька ахнула:

— Вот, наверное, для нашего годфазера неприятное известие.

— Годфазер? — удивилась я. — Ты его так кличешь?

— За глаза, конечно, — усмехнулась Вилька, — ты не смотри, что он шутник-весельчак. Ему человека ухлопать, что тебе таракана. Очень страшный дядечка.

— А я и не обольщаюсь — у него на лбу все написано: будет тебя кусочками нарезать и анекдоты травить. А консильере его, что из себя представляет?

— Петруша-то? Темная личность. Ни разу не слышала, чтоб больше двух слов за раз произнес. Но думаю, что спиной к нему не стоит поворачиваться, он, может, поопаснее всех их вместе взятых будет. Влипли мы, однако.

— Вы тоже, я смотрю, с этой «Сигмой» работаете?

— Ага, Аркашка давно с ними дела какие-то мурыжит, может, еще похлеще, чем твой шеф покойный. Только его, просто, еще пока никто не поймал, — всхлипнула она. (Вилька резала лук и рыдала) — У нас тут случай был. Повадился один оптовик в долг брать. Мы как бы своим старым проверенным клиентам такие уступки делаем. Сначала все хорошо было — день в день отдавал, потом задерживать начал, на неделю, на две, на месяц. Но Аркашка-жадина ему от дома не отказывал, да и Женька-менеджер, который с ним работал, успокаивал, мол, все в порядке будет. А оптовик взял крупную партию и пропал с концами.