Вздыхаю. Не очень хочу грузить Мэри проблемами с работой и вообще ее полным нынешним отсутствием даже в перспективе – она начнет считать себя виноватой. Уж не знаю, как так вышло, но у нее какое-то обостренное чувство вины перед всем человечеством. А уж во всем, что касается меня, Мэри просто маньячка. И я перевожу разговор. И ошибаюсь с темой…

– Если ты имеешь в виду Алекса, то он снова пропал.

И вот тут Мэри буквально взрывается, отшвыривая сигарету:

– Да и черт с ним! И больше вообще никогда не говори мне о нем – я просто не желаю слышать!

Однако… что же такого умудрился сделать ей Алекс, чтобы Мэри так психанула? Надо будет осторожно, попозже, в момент, когда она расслабится и потеряет бдительность, выяснить. Потому что в том, что было нечто , я не сомневаюсь даже – не первый год его знаю. И еще меня удивляет, что Мэри вдруг перестала звать меня Лелькой, как всегда, – перешла на имя. «Марго, Марго»… Странно. Кстати, откуда возникла эта «Лелька», Мэри так и не говорит.

Был в ее жизни момент, который она старается не вспоминать. Мэри ушла от Максима. Ушла сама – по причине дикой гордости и неспособности прощать. Он ударил ее – и ушла. Ушла, чтобы не вернуться, чтобы выйти замуж за человека, с которым живет теперь. Этот ее Костя – просто бред сумасшедшего. Богатый, довольно привлекательный – но настолько страшный внутренне, что я, например, боюсь даже думать. А Мэри живет с ним. Отвлеклась я… Так вот, с того самого момента, как рассталась с Максимом, Мэри начала звать меня Лелькой. Уж не знаю, какие ассоциации это рождает в ее голове, но я привыкла, и теперь мне очень странно, когда с ее губ срывается мое настоящее имя.

До моего дома едем молча. Мэри курит, приоткрыв окошко, думает о чем-то. Мне очень хочется расспросить ее о жизни, о том, как там сейчас в Испании, которую я просто обожаю, но она молчит так многозначительно, что я не решаюсь. Она живет там вот уже несколько лет, муж купил дом на севере, потому что Мэри не выносит жару, а в Бильбао обычно довольно прохладно. Я была у нее только однажды – когда ее Костя уехал в Америку почти на два месяца. Восхитительное было время…

Мэри совершенно не привязана к определенной территории, на мой взгляд. Она может быть своей везде – какая-то странная особенность. Еще раньше я это заметила, когда только-только познакомилась с ней. В Москве она, коренная сибирячка, совершенно не выглядела провинциалкой, не комплексовала по поводу своего говора. Возможно, потому, что за свою жизнь Мэри где только не побывала – танцы, знаете ли, такой вид спорта, заставляет много ездить. Хотя я лично думаю, что Мэри просто изнутри такая – ей все равно, где она живет.

– Пропал, значит… – вдруг хрипло говорит она, и я вздрагиваю от неожиданности, от незнакомого голоса, в котором слышу старательно спрятанные даже от меня слезы. – Ну, собственно, что-то в этом роде он мне и сказал…

«Сказал»?! Я не ослышалась?.. Ну, черт возьми, я ведь и так была практически уверена в том, что они встречаются – не зря же он столько рассказывал мне о ней, говорил такие слова, что даже завидно становилось. Однако следующая фраза заставила меня отказаться от этой мысли: