Он посмотрел так, словно поймал меня за каким-то неблаговидным занятием:

– Марго, а как ты думаешь?

– Алекс…

– Так, все, хватит. Там в пакете парик, приведи его в божеский вид, пока я девочку надуваю.

Какое счастье, что со стороны нас никто не видит, думала я, безжалостно дергая расческой длинные, почти как у Мэри, искусственные волосы парика. Два идиота – один надувает резиновую куклу, другая парик вычесывает…

Общими усилиями мы натянули на надувную игрушку джинсы и майку Мэри, нацепили парик, и Алекс уложил ее лицом вниз между двух полусгнивших кузовов. Из того же пакета извлек бутылку с какой-то краской, плеснул на затылок куклы и щедро разлил вокруг.

– Кровь, – объяснил он мне, и я усомнилась:

– Настоящая?

– На, попробуй. – Он сунул бутылку прямо к моему носу, и я не выдержала, зажала рот и кинулась в сторону.

Меня выворачивало минут пять, я уже еле держалась на ногах, когда Алекс соизволил подойти и потрепать меня по спине:

– Ну, что ты? Испугалась? Идем, в машине вода есть, попьешь и умоешься. Я уже закончил. – С этими словами он сунул мне в руки два поляроидных снимка. Они были чуть размазаны, но Алекс объяснил, что сделал это намеренно, мол, торопился, нужно было срочно уходить – так он объяснит заказчику.

– И он поверит? – недоверчиво переспросила я, рассматривая снимки и понимая, что даже я вижу лежащую на животе Мэри с пробитой головой.

– Поверит. Ему слишком хочется видеть ее мертвой, а волосы и перстень только подкрепят его уверенность.

– Вот урод, – процедила я сквозь зубы.

– Это точно…

Мы возвращались домой молча, я получила слишком много эмоций, чтобы разговаривать о чем бы то ни было, а Алекс всю дорогу болтал по телефону. Я не вслушивалась, как, собственно, никогда раньше. Мне не терпелось скорее увидеть Мэри, обнять ее, убедиться, что она жива.

В прихожей Алекс задержал меня и крепко сжал руку:

– Марго, не вздумай проговориться, поняла?

– Я знаю.

– Знать мало. Надо сделать.

Я освободила руку и пошла наверх, в спальню Мэри. Она сидела в постели, закутавшись в одеяло, и курила. В комнате пахло ментоловым табаком, рядом с пепельницей на тумбочке дымилась чашка кофе.

– Ингрид ушла, – бросила Мэри, стряхивая пепел с кончика сигареты. – А ты забыла у меня свой мобильник. Тебе звонили.

– Кто?

– Откуда я знаю? Мне запрещено подходить к телефону, подозреваю, что и на твой мобильник этот запрет распространяется, – хмыкнула она.

– Как щека? – Я осторожно взяла ее за подбородок и развернула к свету. Тонкая неровная царапина пролегла от скулы к подбородку. – Придурок, господи, – пробормотала я.

Мэри мотнула головой, стряхивая мои пальцы:

– Не надо, Марго. Мне неприятно. Где ты была, кстати?

– Гуляла, – уклонилась я. – Пойду, звонки посмотрю. Потом, может, поедим вместе? Ты завтракала?

– Я уже даже обедала, так что не хочу.

Она отвернулась от меня, натянула на плечо одеяло и всем видом дала понять, что разговор окончен. Поведение и состояние Мэри в последнее время меня пугали. Этот аборт еще…

Я не могла понять одного – почему вдруг Алекс так отреагировал на произошедшее. Алекс – фактически собственными руками лишивший свою первую жену Мадлен ребенка. Он женился на соседке сразу после того, как я отказалась развестись с Ромой и вернуться к нему. А как, как я могла вернуться – когда человек исчез, не подавал никаких вестей о себе, и я вообще считала его мертвым? И тут он является и требует, права какие-то качает. Он оскорбился моим отказом, уехал, женился на Мадлен. Она ждала ребенка… Я не знала об этом, вот честно – не знала, иначе не позвонила бы.… Но просто в какой-то момент я вдруг осознала свою ошибку и то, что брак с Ромой не приведет ни к чему.