— Слушайте, Тони, вы, конечно, ненормальный, я позвоню вам позже, но пока договоримся так. Я собираюсь найти кого-нибудь, кто довезет вас туда, где в пятницу будет передвижная телестанция, а затем отвезет назад туда, куда вам будет нужно, если вы проведете этот день, просто голосуя на дороге.

Несомненно, в этом что-то было.

Потом объявились местные газеты — «Дерри пипл», «Донегол демократ» и национальная гэльская газета «Фойнз», что, по моему мнению, переводится как «слишком впечатлительная», потому что они собирались поместить меня с холодильником на первую полосу. Работающий на них Донахью был моим третьим и последним фотографом в тот отведенный для релаксации вечер. Он был вежливым и эрудированным парнем и сразу признался, что сфотографировать человека, который путешествует по Ирландии с холодильником, ему посоветовали коллеги. Он провел фотосессию с гораздо более творческим подходом, чем предыдущие два фотографа, которым вполне хватило нескольких моментальных снимков и правильного написания моей фамилии. Донахью было интересно, кто я, чем я занимаюсь, и где можно сделать самые оригинальные фотографии меня с холодильником.

— Мы просто должны сфотографировать тебя и твой холодильник на фоне остова.

— Чьего остова?

Хорошо сохранившийся остов принадлежал некогда деревянной лодке, дожившей до столь преклонного возраста на открытом песчаном берегу залива, который мне так и не удалось сфотографировать накануне. Мы добрались туда и провели потрясающий час в этом чрезвычайно красивом месте, творя высокохудожественные снимки холодильника и рассуждая об истории гэльского языка. Я узнал об интересном факте, что Англия и Португалия — единственные страны в Европейском Союзе, в которых нет языков национальных меньшинств. (Если только не считать корнуэльский, а не сортом мороженого.) С некоторым удовольствием я заложил эту информацию в глубины своего сознания, зная, что, разгласив ее в подходящий момент и подходящему человеку, я могу произвести огромное впечатление. И продолжал засыпать Донахью высокоинтеллектуальными вопросами.

— А как по-гэльски будет «мой холодильник»? — спросил я, улыбаясь в его камеру, поставив одну ногу на холодильник, а руку положив на остов лодки.

— Мо кушнейр, — последовал ответ.

— Мо кушнар?

— Верно, мо кушнейр.

— Думаю, надо написать «Мо Кушнар» на дверце холодильника в знак уважения к гэльскому языку.

— Отличная идея. Если мы съездим в мой офис, там можно распечатать листок на принтере, и ты сможешь его наклеить на холодильник.

Так что, когда я вернулся в «Банбег-хаус», холодильник украшала надпись: «Мо Chuisneoir».

— Что это значит? — спросил Энди.

— Это значит «Всегда ищи простое решение».

— Чего?

Я объяснил ему, что значат эти слова, в ожидании чашки чая, которая так и не материализовалась.

На следующее утро я проснулся и сделал тот же промах со шторами, что и днем ранее, снова представ перед рыбаком, занимающимся покраской, «оконным нудистом». Похоже, вчерашний опыт его закалил, и он воспринял мое явление с большим мужеством или, точнее, с более мужественным мазком кистью, даже смог изобразить подобие кивка в знак приветствия.