Радиослушатели переживали один из самых зрелищных и удивительно трогательных дней в истории столицы. Однако была большая разница между представлением слушателей о том, что происходит, и тем, как события развивались на самом деле. Для тех, кто настроился на FM-волну «Ар-ти-и», будь они в Донеголе, Голуэе или даже на острове Тори, это событие было эмоциональной кульминацией трогательной истории, так как масса поклонников следила за маршрутом, бросала венки и махала своему герою. У демонстрантов, только что отправившихся от станции Конноли, взгляд был немного иным. Нас было трое. Я, пеший репортер со шваброй и преклонных лет волынщик, который не понимал вообще, что здесь происходит.
Мы прошли Тэлбот-стрит и попали в пешеходную торговую зону. Занятые делами дублинские покупатели, к несчастью, не слушавшие радио, смотрели на нас ошеломленно. Мы были участниками маскарада? Почему человек с холодильником, его приятель со шваброй в руке и волынщик гордо маршируют через торговую зону?
Никто из нас троих не испытывал ни малейшего смущения. А почему, собственно, мы должны были смущаться? Предположу, что Кристи надевал килт и выходил со своей волынкой на улицу несколько раз в неделю; я провел целый месяц в компании холодильника, а Джон предпочитал по жизни размахивать микрофоном. Что касается швабры, что ж, я думаю, мы все о ней забыли, Джон использовал ее как трость тамбур-мажора. Несколько минут мы свободно общались, не обращая внимания на окружающих и предполагаемую серьезность происходящего.
Когда мы пересекли О’Коннелл-стрит и пошли по Хенри-стрит, Кристи рассказал историю о том, как одна разгневанная жена, которая устала от безделья своего мужа, чтобы вытащить лентяя из постели, наняла его, чтобы на рассвете он пришел и поиграл на волынке под окном их спальни. Супруг не оценил шутку и забросал Кристи башмаками, флаконами духов и всем, что ни попалось под руку. Кристи прибавил, что никогда в жизни так не смеялся. Я надеялся, что после сегодняшнего дня эта история так и останется самой смешной в его жизни.
На какое-то время, пока я тащил за собой холодильник на тележке, он показался тяжелее обычного. Возможно, накатила усталость, потому что он впервые помнился бременем, которым, как я думал в начале пути, он будет, но так никогда и не стал. А потом я оглянулся и увидел причину. Маленький мальчик на роликах нагло решил прокатиться за мой счет, держась за ручку холодильника. Я улыбнулся. Хоть он и был тяжелым, я не стал его прогонять.
Он появился очень кстати, и прокатил я его с радостью: это символизировало мою благодарность всем, кто подвозил меня за последний месяц и сделал мое путешествие возможным.
Не дойдя до перекрестка Хенри-стрит с Аппер-Лиффи-стрит, я заметил, что мы потеряли нашего третьего участника марша. Джона нигде не было видно. Это меня несколько обеспокоило, потому что он был единственным, кто имел хоть какое-то представление о том, что нам делать. Теперь число участников торжественной процессии резко сократилось до двух, и мы чувствовали себя и так достаточно неловко, но нам с Кристи, вероятно, вскоре пришлось бы испытать еще большее унижение и начать расспрашивать прохожих, где находится центр «ИЛАК». Библейские аналогии уже не возникали.